— Что так?
— Подарок… Внимание от людей! Двадцать штук втискивал… Да, Янкин, угостил бы я тебя…
— От тебя дождешься!
— Видишь, как ты о людях… Нехорошо. Попал в стаю — лай не лай, а хвостом виляй. — С этими словами Наумов нажал кнопку. Янкин вновь протянул руку, но портсигар был пуст.
— Трепло!
— А ты и вправду пьяный.
— От же человек! Да я, бывало, две бутылки…
— Так ты еще и алкоголик!
— В праздники…
— Таких гостей в коридоре к стенке прислоняли: топай, мол, родимый, помахоньку домой… бай-бай…
Кругом давно ржали, и Янкин тоже не выдержал. Потом он прокашлялся и неожиданно хорошим голосом запел. Его поддержали; песня была старая и подходила к общему благодушному настрою.
Старый гетманский шлях резал с юга на север дубовый лесок. В низине, где работали саперы, дорога была мощеная, и старый булыжник отсвечивал сизыми плешинами.
Крутов задал отделениям работу и присел на обочине, ожидая Бойко, который ушел в штаб полка за новыми картами: полку дали дополнительное направление.
Евгений сидел в полудреме, и саперы, не обращая на него внимания, готовили на проезжей части колодец под фугас.
— Тошнит от такой работы, — жаловался Янкин. — Сам когда-то строил, сам же ломаю…
— А которые хлеб жгут?
— То близь передовой, а то здесь… Резерв!
Бойцы примолкли. Оба смотрели вдоль дороги на север, туда, где каменка, взбежав на подъем, утыкалась в непроглядно темную стену леса. Оба вслушивались, будто сюда могли долететь звуки грозных сражений на подступах к дальнему Смоленску или Киеву.
— Я так мерекаю, — нарушил паузу Наумов, — скоро опять наш черед.
— Тю! Карту видел? До фронта сто верст…
— Ну, видел. А только — мы пойдем. Начальство который день на колесах — верный признан, вперед поведет.
— Зачем же тогда дорогу портим? — Сидящий на песке Янкин перекидывал с руки на руку пудовый камень.
— Препятствие. На всякий пожарный…
— Страте-ег! Предусмотрителен ты стал, Наумыч. Тебя послушать: куда ни кинь — всюду клин!
Евгений слушал разговор бойцов и сам хотел вмешаться в беседу, но какое-то подсознательное любопытство сдерживало его.
А положение на фронтах оставалось тяжелым. После нескольких дней затишья, когда хотелось верить, что враг остановлен и начался долгожданный поворот в войне, противник опять усилил давление. В военных сводках вновь замелькали оставляемые Красной Армией города и села. Правда, наши войска, упорно обороняясь, по-прежнему наносили мощные контрудары. И одни лишь слухи об этих контрударах, иногда преувеличенные и искаженные молвой, возвращали Евгению доброе настроение. Но очередная сводка Совинформбюро опять напоминала о суровой действительности.
Командир роты неожиданно появился откуда-то из лесу, и Евгений заметил его, когда тот уже присаживался рядом.
— Заждался? — спросил Бойко, вытаскивая из раздутой сумки карту-склейку.
Вместо ответа Евгений загнул лист и прочел на обрезе название города, что лежал на север от места их расположения.
— Новое направление? — проронил он.
— Да. Поедешь с Журковым по второму маршруту. — Бойко провел пальцем по жирной коричневой линии, пробитой через оба листа. Маршрут тянулся километров на тридцать.
— Еще клешня?
— Вроде бы… — нехотя ответил Бойко.
— И оттуда жмет, и отсюда… Длинные у фрица руки…
— Обрубим!
Евгений смолчал. Однако Бойко почувствовал его настроение. На какой-то миг он задержал взгляд на разрытой дороге, отметил, как ловко орудует блестящей лопатой Наумов.
— Э, друг мой… Так замуж не выходят. — Бойко осекся и прикрыл глаза, в долю секунды перед ним мелькнуло лицо Симы, заслонилось толпой бредущих по дороге беженцев… Он с горечью подумал, что ничего не знает об участи жены, не знает даже, успела ли она выбраться из приграничного города. — Раскис ты, Женя.
— Я ничего…
— Вижу, какое «ничего»! Резерв — значит, ударим! Ударим, не сомневайся!
Рекогносцировка маршрута заняла все светлое время, и только к вечеру Евгений и начальник разведки вернулись в полк. Картина тут за день изменилась: зеленая лесная опушка, насколько хватал глаз, темнела завалами. Кряжистые дубы лежали впереплет с ясенем и березой, и лишь изредка торчала нетронутая акация. У самой дороги стояла обкиданная завязью дикая груша. Евгений сполз с седла, сбил носком белую шляпку поганки и едва удержался на затекших ногах. Нагнул ветку груши.
— Заходи, — пригласил его Журков.
Собственно, Евгений искал случая заглянуть к разведчикам, надеясь повидать Аню, и вот, приглашение.
— А… сапер-водичка! — встретили его старые знакомые.
Шалаш разведчиков напоминал курень: стены и крыша были связаны из ветвей и не спасали ни от дождя, ни даже от мошки. Вверху светили приткнутые три или четыре карманных фонаря.
У разведчиков шел инструктаж. Евгений хотел уйти, но его остановили.
— Кончили. Зачем пришел? — раздался голос Кузьмы.
— Для взаимодействия… — нашелся Евгений, пристально разглядывая сидящих. В дальнем конце среди бойцов заметил Анечку и еще девушку-радистку. У Евгения екнуло сердце. Но он тут же перевел глаза на Кузьмина, который с недавнего времени тоже командовал взводом и получил старшинское звание. Никаких, правда, военных школ он не кончал, но природная сметка и житейский опыт с лихвой выручали его.
— Добро! С нами не пропадешь, садись. — Кузьма схватил Евгения за гимнастерку и потянул.
Рыжий Кузьма по-прежнему оставался лихим лазутчиком, без него не обходилось ни одно серьезное задание. Однако при отходе с плацдарма его зацепила пуля, и он почти неделю отлеживался. Он и нынче еще прихрамывал, пребывал на правах раненого — без ремня — и томился от скуки. Приход свежего человека был для него как нельзя кстати.
Кузьма с ходу начал что-то рассказывать, явно смешивая быль с небылицами. К ним придвинулось с десяток разведчиков. Грубовато потеснив Евгения, рядом уселась Анечка. Евгений сквозь гимнастерку ощутил ее тепло.
— Чем же вас потешить? — разошелся Кузьма, задорно глядя на смеющиеся лица товарищей, и вдруг предложил: — Сыграем?
Евгений с удивлением уставился на карты, и Кузьма небрежно проронил:
— Трофейные, понимаешь…
История с картами в кругу своих была давно известна, потому что Кузьме тут же подыграли:
— Проясни, Иваныч!
— Чего прояснять? Заскочил я в блиндаж, а там офицер… Хороший такой, чистокровный. «Хенде хох!» — кричу.
— А он?
— За пистолет! — Кузьма поглядел на свет червонного короля.
— А вы?
— Кляп ему в рот, хватаю сумку…
— А он?
— Карты, говорит.
— Как же говорит — с кляпом?
— Цыц!.. Лейтенант Журков потом пенял: карты, да не те…
Так ли было, не так ли — к Кузьме не придирались. Бойцы благосклонно слушали «треп», тем более что в деле Кузьма действительно был храбрым и находчивым.
Сдали в подкидного: Евгений с Кузьмой — против девчонок. Но игра скоро надоела, девчонки стали озоровать. Евгений видел, как Анечка припрятала карту.
— Детская игра, — заметил он. — Мне пора.
На дворе совсем стемнело. Пройдя шагов десять, Евгений услышал, что его догоняют. Это была Аня.