— Товарищ командир, может, обойдем? — Буряк махнул рукой вправо, и Евгений согласно повернул в обход загроможденной техникой дороги.
Евгений старался не глядеть на раздавленные трупы, но раз-другой невольно все же покосился в сторону дороги, схватил глазом застрявший у дороги мотоцикл и застывшего водителя на нем. Мертвец сидел в каске, широко расставив руки и запрокинув голову…
Танки вывели из боя к ночи. На достигнутом рубеже закреплялась пехота. По всему фронту в темноте угадывалось движение, из глубины подтягивались батареи и дивизионы, на пыльных грунтовках скрипели обозы со снарядами, постукивали на ухабах санитарные повозки, тянули линии связисты. Со связью было трудно: линейщики не поспевали за войсками.
За ночь саперы оборудовали легкий НП командиру полка. Подремав полчаса в ожидании завтрака, вновь отправились в первый стрелковый батальон. Шли напрямую, овсами, и через сотню шагов промокли до пояса.
— Что это вы? — удивился комбат, щурясь на саперов красными, воспаленными глазами.
— Роса.
— Коси, коса, пока роса… Мост будем брать.
На рассвете загромыхало у левого соседа. Оттуда канонада подкатилась к центру, и вот уже засвистели снаряды над первым батальоном. Взошедшее солнце поджигало черные султаны взрывов. Из росистых хлебов вынырнули и пошли в атаку танки, за ними поднялась пехота и побежала в гущу разрывов.
До моста было шесть километров. Саперы следовали за цепью. Позади, как и прежде, тарахтела повозка с минами и взрывчаткой. И выстрелы впереди, и ломаные цепи, и лошадь с повозкой, и светлое утро — все казалось Евгению ненастоящим. Он не ощущал опасности, не видел перекошенных ртов и падающих людей. Он шагал, как заводной, путаясь ногами в стеблях пшеницы и боясь отстать. Все звуки боя слились для него в какой-то странный и хаотичный мотив: ему чудилось, будто заливались голоса бесчисленных жаворонков, хотя наяву было не так — вздрагивала земля, стучали пулеметы, пахло порохом… Были рывки и перебежки, были паузы — когда утомленная пехота залегала и с трудом поднималась; падали убитые, вводились резервы…
Вслед за танками первый батальон прорвался к реке, захватил мост и оседлал заречную возвышенность. Пехота взялась за лопаты.
А в полдень танки получили новую задачу и ушли. На пригорок выдвинулся саперный взвод.
Расставив внаброс два десятка мин, саперы по приказанию комбата отправились готовить мост к подрыву — на всякий случай. Собственно, разведка и расчеты на подрыв были готовы, осталось начать да кончить: раскрепить заряды. Заряды вязали к сваям центральных опор и к прогонам; Янкин, Буряк и Туркин работали под мостом.
— Трубки готовы? — спросил Евгений Наумова.
— Сейчас! — Наумов уронил в воду обжим и в нарушение всяких правил тискал надетый на шнур медный детонатор зубами.
— Буряк! — подгонял Крутов.
— Кончил! — доложил сержант, вылезая из-под моста. Он вывел детонирующий шнур на проезжую часть и подвивал к нему шашку с гнездом для капсюля.
Саперы побежали с моста. Увлеченные работой, они проглядели подошедших к предмостной высотке фашистов и спохватились, когда там загорелся бой. С моста не просматривался передний скат, но сухие выстрелы танковых пушек, надсадный рев моторов и автоматная дробь были слышны. Евгений ловил привычный голос «максима» и выстрелы самозарядок. Над высоткой плыл дым, из-за перевала вскидывались столбы разрывов.
Но вот над макушкой пригорка всплыла башня вражеского танка. К нему подвинулись игрушечные фигурки солдат, ухнул глухой удар, и танк замер. Евгений напрягся, почти физически ощущая паузу в бою.
— Товарищ командир, спички есть? — забеспокоился Буряк.
— Есть, — отвечал Евгений, нащупывая в кармане коробок.
Фашистские танки не пробились через высотку и вызвали авиацию. «Юнкерсы» долго давили оборону, но моста не трогали. Уже солнце село, когда танки с крестами пошли наконец в обход высотки. Дюжина машин обтекала узел обороны слева, растянутая колонна ползла к мосту почти по самому берегу. До моста оставалось метров триста, и было видно, как головная машина тормознула перед блестящими стеклами совхозных парников.
В окоп к Евгению, как всегда неожиданно, свалился комроты.
— Мост готов? — спросил Бойко.
— Готов.
Евгений не стал уточнять, как попал сюда Бойко, только уловил от него застарелый, терпкий запах пота и ощутил свою прилипшую к спине рубашку. И спина, и лицо, и даже ладони у Евгения покрылись испариной. Он вытер руки о гимнастерку, но ладони стали еще мокрей.
Оба они, Бойко и Крутов, видели, как с пригорка побежал человек. Человек скатился к мосту, проскочил пролет, другой, третий… По нему откуда-то стреляли, но он не падал и вскоре добежал до саперов. Это был связной.
— Приказали рвать!
— Где комбат?
— Там… Их осталось девять…
— Я пойду, — сказал Евгений и выскочил из окопчика.
Танки мололи приподнятые, слабо отблескивающие парниковые рамы. По реке плыл звук бьющихся стекол. Евгений лежа достал из кармана спички и пополз. За ним пробирались Буряк и комроты.
— Товарищ младшлтнант! Справа! Справа! — надсаживался Буряк.
Евгений увидел, как на той стороне из прибрежных зарослей выкатились на травяную колею две подводы. На них сидели женщины с детьми. Лошади рысили к мосту…
Евгений укрепил в шашке-детонаторе зажигательную трубку, вставил в надрез спичку.
Фашистские танки уже почти полностью обошли узел обороны, они стремились с ходу захватить переправу. Но беженцы на подводах поспевали к мосту раньше, и немцы не стреляли по ним. Евгений понял замысел врага: ворваться на мост под прикрытием женщин и детей.
У Евгения дрожали руки. Он дважды примерял терку к головке спички, но всякий раз отводил руку; повернувшись, он зацепил каской о перильный брус, каска слетела, и Евгений увидел круги на воде.
Подводы уже вкатились на мост. Из-за них вырвалось вперед еще человек шесть пеших. Почти вслед за подводами шлепали гусеницами танки, они явно рассчитывали на легкий успех.
— Уходи-и! — скомандовал Крутов.
Бойко с Буряком молча попятились. В то же время поравнялись с Евгением бегущие с той стороны. Среди них выделялась сухая фигура в исправной красноармейской форме и с винтовкой. Красноармеец, на ходу поправляя очки, залопотал: «Наш полк… окружение…»
— Ваш полк… Уходите!
Пропустив повозки, Евгений чиркнул по спичке. Синий дым спустился по шнуру под мост.
Поняли или не поняли женщины, что делает командир на мосту, но они изо всех сил нахлестывали лошадей. Головной танк прибавил газу и открыл огонь. Под пулемет попала лошадь, задняя повозка встала. Женщина застыла на сене, закинув в ужасе за голову руки.
На выстрелы обернулся Бойко. Вместе с Евгением стащили они и поволокли женщину и детей на съезд. Вслед им хлестнула длинная очередь, но Евгений слышал только, как цокали по настилу траки; потом позади громыхнуло, Евгений уловил глазами клочок неба и почувствовал, что летит. Больше он ничего не слышал и не видел. Только летел, летел…
Берег устилала росистая трава. В ней навзничь лежал Евгений. По лицу его бегали мураши. Они лезли в уголки глаз, заползали в уши и нос. Евгений слабо повел головой, чихнул и открыл глаза.