Отделение бежало к мосту. Евгений плохо видел, спотыкался, но все же отметил: замыкающие танки блеснули крестами и уползли на свою сторону. Они даже не отстреливались. Вслед за ними попятилось и румынское прикрытие.
Евгений скорее ощущал, нежели видел изогнутую, почти не подвластную командам цепь. Ни остановить, ни повернуть этих людей было невозможно. Орал что-то Буряк, надрывался Козлов:
— …ра-а-а-а-а-а!..
В цепь попал снаряд. Взрывом накрыло капитана Розинского, но он еще бежал и кричал что-то. Потом Евгений увидел, как Розинский пал на колено, руки его опустились в траву…
— Капитана убило!
Цепь дернулась. Но Розинский оторвался от земли. Шаг у него был мелкий, шаткий.
«Вперед!» — показал он пистолетом и упал.
Самолеты продолжали бомбить врага, их удар приходился по голове немецкой колонны. Сбившиеся в кучу танки пробовали развернуться и отступать, но на насыпи образовалась пробка. Из люков полезли фашисты.
На глазах у Евгения сорвался с пулеметного гнезда ошалелый немчик, пробежал два шага, офицер в упор положил его.
«Мост взорвать!..» — стучало в голове.
И вот курсанты уже вышли к берегу, овладели мостом и волокли ящики с толом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В городе политрук наскоро заскочил домой и переобулся в новенькие, только с колодки, хромовые сапоги. Сапоги приятно поскрипывали, и, хотя были они тесноваты, по утренней прохладе Бойко чувствовал себя кумом королю. В поисках строевого отдела он вышагивал по длинным штабным коридорам, заглядывал в опустевшие комнаты, пока не наткнулся на знакомого инструктора политотдела.
— Ба-а… Здоров! — обрадовался тот. — Как успехи?
— Шаг налево, шаг направо… маневр…
— Гер-рой! Все такой же выдумщик.
В кабинете было душно, на электропроводке томились, будто нанизанные, мухи. Бойко обвел глазами пустые углы и стены, остановился на пятне от портрета. Портрет был снят и стоял на полу, лицом к стене, но Бойко знал, чей это портрет. С губ его сошла улыбка.
— Значит, мотаете?
— На КП, к частям ближе. Комдив приказал. Колосов.
— Еще какие новости?
— Ты, верно, знаешь — есть постановление ЦК о мобилизации коммунистов для улучшения партийно-политической работы в армии.
— Не дошло.
— Ну так вот. Да, еще… Образован Государственный Комитет Обороны. Слышал? Еще… Что еще? Держаться надо!
— Держимся… Супруга жива-здорова?
— К маме хочет, в Харьков.
Бойко поглядел приятелю в глаза, опросил напрямик:
— Эвакуация?
— Не совсем… Кое-кто, конечно… Бои под Житомиром…
Бойко пробежал сводку о положении на фронтах. Несмотря на неожиданный конец разговора и сводку, он ощутил себя как-то уверенней, настроение у него поправилось. Но к полудню, попарившись в душных кабинетах, скис; ступни ему жгло и давило, ноги он держал враскоряку, словно кавалерист-новобранец после первого перехода. Хватаясь за стены, Бойко едва вышел из штаба.
— Что с тобой? — удивился провожавший приятель, но Бойко лишь махнул рукой.
В здании штадива задержались немногие, да и те уже выбирались. К дому то и дело подходили грузовики, к ним подавали ящики, кантовали сейфы и шкафы.
Бойко присел в сквере на скамейку. Начальник штаба саперного батальона еще не явился, но дело, по которому они приехали, сделано. Приказ на выпуск курсантов заготовлен и сегодня будет доложен комдиву. Бойко проверил время: до условленной встречи оставалось целых два часа.
Полуденная жара сковывала мысли. Бойко скользнул взглядом по закрытой бакалейной лавке на углу и долго провожал глазами одинокого прохожего. Он шевельнул распухшими ступнями, поморщился от боли и окончательно решил снять сапоги. Но вовремя опомнился: а если потом не налезут?
Из минутного оцепенения его вывел выстрел. Бахнуло где-то за начсоставскими домами, ближе к складам. «Что бы это значило? — всполошился Бойко и, превозмогая боль, поднялся. — Нужно домой, переобуюсь…» Морщась и припадая на обе ноги, он перебрался на теневую сторону, однако и это не принесло облегчения.
— Вот возьму и разуюсь! — проговорил он вслух. — Дойду до пивного чопка и сяду…
До ларька Бойко доволокся. Но дальше — шагу ступить не мог. Он опустился на ступеньку и уперся носком правого в задник левого сапога. Не тут-то было! Обнова сидела как влитая. Политрук дергал ногой так и сяк, но стронуть сапог не мог. Он пошарил в кармане — ножа не было. Тогда он попробовал разорвать голенище по шву. Тоже пустая затея… У Бойко даже слезы выступили.
До дома оставался один квартал, но каждый шаг давался с неимоверным трудом. Бойко ставил ногу то на каблук, то на пальцы и кусал губы…
Кое-как взобрался Бойко на третий этаж, и тут его терпение лопнуло.
— Си-има! — гаркнул он. — Саблю неси!
Обомлевшая жена не могла повернуть ручку английского замка, а Бойко барабанил в дверь. Сабля, он знал, висела над кроватью, висела с того самого времени, как перешел он из кавалерии в саперы.
— Изрублю в капусту!
Наконец хитрый замок щелкнул. Сима увидела сидящего под дверью мужа.
— Ты ранен?
— Хуже…
С помощью жены Бойко забрался в квартиру. Не говоря ни слова, схватил со стола нож и в два приема распустил голенища…
Уже умостившись в плетеной качалке, Бойко с закрытыми главами раздумывал — говорить ли Симе об эвакуации? По телу растекалась приятная истома, после более чем недельных боев он чувствовал усталость, и ему хотелось посидеть просто так, ни о чем не думая. Но он не мог отделаться от назойливой мысли: «Эвакуация…» Отступать политрук не собирался, а так просто взять и отправить жену — дурной пример. Верно, он слышал, некоторые семьи уехали, да мало ли что… Бойко толкнулся босой ногой — качалка скрипнула.
Рядом стояла Сима, не решаясь задать мучивший ее с вечера вопрос. Она знала, что муж не любил подобных разговоров и мог оборвать ее, но…
— Правда ли…
— Что? — вскинулся Бойко.
— Киев…
— Ну?
— Взяли…
— Откуда только слухи!
— Соседка… эти… радио… — Сима не решалась назвать источник.
— Бросьте слушать Геббельса! Хоть кол на голове теши… Разно́сите на хвостах… — вскипел Бойко. Теперь он окончательно решил не тревожить жену разговорами об отъезде. Тем более что ехать-то ей некуда.
Через полчаса, обутый в старые сапоги, Бойко резво шагал к оставленной во дворе штадива полуторке и не заметил, как долетел до штаба.
Однако уехать в назначенный срок ему не удалось. Не успел Бойко, выйдя из штаба, свернуть за угол, во двор, как в городе возобновилась стрельба. Она перемещалась из района артскладов в сторону начсоставских домов и вроде приближалась. Через какую-то минуту из ближнего переулка высыпало до взвода красноармейцев. Стреляя из карабинов, они бросились к штабу.
Не понимая, что происходит, Бойко втиснулся в боковую дверь и выхватил пистолет.