Шарлотта благосклонно кивнула ему. Женщины всегда остаются женщинами, что бы ни случилось.
Остальные настороженно ждали. Но ничего не произошло. Нан мягким пружинистым шагом прошелся по залу, с любопытством рассматривая все подряд: драпировку, растения, картины и полированный камень, которым были искусно выложены стены, а потом, разглядев все, непринужденно уселся в кресло напротив и замер в позе манекена, не переставая приветливо улыбаться.
Хашшас бесцеремонно оглядел его и хмыкнув, протянул яблоко.
В ожидании интересного зрелища, Шарлотта и масон подошли поближе.
Существо протянуло руку и осторожно коснулось яблока. Нан внимательно осмотрел лежащий на раскрытой ладони плод. Словно в желе, с тихим чмоканьем яблоко стало погружаться внутрь неподвижной ладони. Оставалось чуть больше половины, когда хвостик выглянул с ее тыльной стороны.
Яблоко прошло сквозь руку, упало нану на колени и скатилось на укрытый ковром пол.
Хашшас усмехнулся, и подняв яблоко, повертел его, очевидно ища изменения. Затем небрежно бросил в мою сторону.
Обычный Безликий, не видя непосредственной угрозы, скорее всего, никак не отреагировал бы на подобное, и позволил яблоку врезаться в себя. Но последние ступени – из числа адептов Часов, Минут и Секунд обладают более выраженными зачатками эмоций.
Так не будем разочаровывать гула в его ожиданиях.
Вокруг меня на расстоянии дюйма возник невидимый силовой купол, повторяющий очертания фигуры. Алое яблоко и вишневую обивку дивана разорвало одновременно. Липкая размазанная кашица повисла в воздухе желтоватыми пятнами, и когда барьер исчез, помедлив, обвалилась на балахон. Получив свободу, шевельнулись освободившиеся от изуродованной обивки пружины.
Троица дружно зааплодировала, помедлив, к ней присоединился бестолково улыбающийся нан.
– Блестяще! – произнесла Старшая над логусами.
– Блестяще! – вторил масон.
Я снова поклонился.
Гул довольно оскалился. Вряд ли это экзамен, скорее всего, простое удовлетворение любопытства.
А меня, невзирая на обстановку, посетила довольно парадоксальная мысль: сойдись в бою Безликий, разумеется, из числа первых, и нан, чьи шансы выше? Любопытно, но я раньше никогда не задумывался над этим.
В этот момент открылась другая дверь, и на пороге появился, отвлекая от сих столь важных размышлений, один из давешних мужчин.
– Прошу уважаемых присутствующих следовать за мной.
Учитывая спокойствие моих коллег, я справедливо предположил, что всех их встречало одно и то же лицо. Вернее, его копии. Для подобных случаев имеется характерное слово «клон».
Именно клоны встречали нас всех.
Нестройною группой все двинулись за провожатым.
Миновав несколько коридоров, мы очутились на решетчатой галерее, опоясывающей огромный зал. Когда-то здесь была пещера, которая впоследствии, благодаря постороннему вмешательству, потеряла свой первозданный вид.
Я почувствовал запах машин. Странные машины присутствовали в каждом миллиметре стен, были растворены в воздухе, и при этом надежно скрыты от посторонних глаз. И подготовка длилась не менее пяти-шести лет.
Правильным полукругом внизу располагались восемь отдельно стоящих друг от друга серебристых кабин, огромных, словно цистерны. В каждую вела отдельная лесенка.
Что ж, все ясно. Пожалуй, тело Посвященного Минутам уже можно возвращать обратно в склеп.
Тем не менее, игра продолжается.
Подождав немного, сполна давая полюбоваться открывшимся зрелищем, наш провожатый стал спускаться вниз. В полном молчании, словно подавленные увиденным зрелищем, гости последовали за ним.
Подойдя к первой кабине, мужчина учтиво протянул руку Шарлотте, и та, поколебавшись, зашла внутрь. Дверь с тихим гудением закрылась за ней.
Затем наступила очередь грамора.
Потом – моя.
Появись тут вожди над Другими, это прекрасный шанс для организатора одним махом лишить вышеперечисленные виды правящей верхушки.
Зайдя, я некоторое время оценивал обстановку. Внутри помещение было весьма небольшим, два на полтора шага, не более, глубокое кресло, под стать телу Безликого, и легкий металлический столик, расположенный под огромным окном с хрустальным стеклом толщиной более ярда. Малые размеры помещения объяснялись чудовищной толщиной стен.
Едва за мной закрылась дверь, как круг моего зрения сократился до размеров этой странной камеры, лишь выступая небольшим конусом в направлении окна. Чтобы постичь окружающую снаружи обстановку, чувств Безликого более не хватало.