– Я понял, что ты имеешь ввиду! – отрезал Дайрон. – В этом смысле нет.
– А зачем ты ее терпишь? Если они извращают само понятие Бога!
– Я не знаю, кто что извращает, – мальчишка застегнул воротник и поглядев в овальное, в бронзовой раме зеркало, пригладил торчащие волосы. – Но до тех пор, пока хотя бы ничтожная часть ее служителей будет творить добро и дарить утешение людям, церковь будет стоять!
– Именно. – Кивнул я. – Крестить, отпевать и венчать, выбивая у людей последнее! За вшивую свечку требуют…
– Никто никого не заставляет креститься, отпевать и венчаться, – равнодушно сказал Дайрон. – Уж я точно. Сейчас церковь – это всего лишь рынок ритуальных услуг в условиях конкуренции! Кому надо, пусть ищут дешевле… И потом, так далеко не везде!
Мальчишка закончил приводить себя в порядок и повернулся ко мне.
– Мне лично все равно – венчался человек, или нет, – это его личное дело! И что касается религии, то к некрещеному, или не принявшему ислам, я не стану относиться иначе, чем к первосвященнику!
Религия лишь ритуал. Если иногда я и слышу молитвы людей, то уж никак не благодаря церкви! И наоборот, если для кого-то религия – нечто большее, чем просто набор слов и традиции – следует если и не уважать это, то по крайней мере, относиться терпимо.
– Эти зажравшиеся попы… – начал я.
Жестом Дайрон прервал меня.
– Эти зажравшиеся попы – всего лишь отражение самих прихожан! Почему ты не говоришь о политиках или педагогах, берущих взятки? Или врачах, решающих, кому из пациентов жить, а кому – выживать!
Я покачал головой.
– Давным-давно… два дня назад, мы с тобой говорили об этом. Почему бы хоть раз не вмешаться? – Я рубанул рукой воздух. – И навести порядок!
– Вмешайся. Ты хочешь лично навести порядок? Получить статус и силу и начать творить справедливость во имя добра?..
Он прислонился спиной к старинному комоду.
– Пожалуйста. Вот только вернем тело, сразу же займись!
– Но эти гонения еретиков и неверных… – пробормотал я, остывая.
Дайрон скрестил на груди руки.
– В данном случае, дело не в церкви. Гонения будут до тех пор, пока общество само не победит неравенство, зависть и условности.
– То есть вечно.
Дайрон пожал плечами, словно не желая вступать в спор.
Конечно, не совсем правильно спорить о таких вещах с тем, кто неизмеримо выше. И кто уже тысячи раз размышлял на тему равновесия между добром и злом. Но пока я хочу и могу выражать свое мнение, почему бы не изложить его, пока представляется такая возможность? Ведь эта инстанция как-никак выше, чем Европейский суд!
– Скажи, что было для тебя самым сложным за все эти годы? Ну, одиночество там, страх ответственности… – спросил я, глядя ему в глаза. Глаза ребенка, далеко-далеко на дне которых притаилась усталость.
Мальчишка задумчиво смотрел сквозь меня.
– Не зависеть от привычек. И не разочаровываться в каждом дне. Помнить о том, что это все – не дежа вю, а настоящая, живая жизнь… А прожить ее – очень сложно…
Он улыбнулся странной улыбкой.
– Спустя триста-пятьсот лет все перестает удивлять, и чтобы получить новые ощущения, нужны новые события – войны, катастрофы, стихийные бедствия. И тогда ты словно пробуждаешься и чувствуешь себя нужным…
– А просто спокойная жизнь? Лежать в гамаке и читать книги? А люди пусть сами развиваются в прекрасное общество. Единственное, держать под контролем чужих, ну и оружие… Атомное, бактериологическое… В чем проблема-то?
Дайрон подошел к окну и облокотился на подоконник.
– Ты этого, наверное, не поймешь… – Задумчиво сказал он. – Люди стараются жить, руководствуясь каждый своими собственными правилами: кто-то не грешит, боясь высшего суда, кто-то верит в Бога, чтобы попасть в рай, а кто-то – просто, на всякий случай – у всех свои причины. Разные, но они все же есть! Иногда – это безысходность, иногда – надежда, но чаще всего, это страх предстоящей расплаты. И этот страх порой толкает их на страшные поступки.
Дайрон помолчал.
– В чем смысл жизни человека, если он живет эмоциями? Даже самый хладнокровный, расчетливый прагматик строит свои замыслы ради эмоций – пусть и скрытых, недоступных другим! И самая главная эмоция – страх – заставляет двигаться дальше! Страх смерти – ведь развивается не только медицина, это общее! А частности? Гибкое поведение, стремление выжить – в обществе или в одиночестве! Страх за своих близких, страх зависти, страх потери – куда ни глянь, именно страх толкает общество вперед…