Это чертов цвет бросается в глаза и запоминается окружающим. Ну зачем мне, человеку, которому часто приходиться действовать незаметно, яркая внешность? Не спорю, в отношении женщин это помогало, пока однажды мне не надоели их откровенные взгляды.
И тогда я решился сменить имидж. Окончательно избавился от линз, отрастил небольшую бородку. Так было лучше для моей профессии. Никто из тех, с кем я встречался впервые, не могли толком определить мой возраст или описать внешность. А именно это мне и нужно.
И сейчас я злился на себя за то, что поддавшись минутному порыву, снял очки, один из моих защитных барьеров.
Девушка смотрела на меня огромными глазами, чуть приоткрыв рот. Я уже не раз видел такое. Это шок, изумление и восхищение в одном флаконе.
С этими словами я поднимаюсь с дивана и, пошатываясь, бреду к входной двери с целью, запереть.
Так лучше? — от моего голоса веяло арктическим холодом.
— Да, — прошептала она.
Сделав несколько глубоких вздохов, я старался подавить раздражение. Нужно что-то решать с глупой ситуацией, которую я сам и создал. Я не могу ее держать тут вечно и не нахожу сил отпустить. Полный мрак.
А еще я честно признался ей — я хочу ее. Безумно. Минувшей ночью я так и не смог трахнуть Эшли. Перед глазами постоянно стояло ангельское личико, а пошлое воображение подкидывало картинки обнаженной Маи, которые напрочь лишали покоя или желания трахать других женщин.
Дерьмо. Я влип.
Но сегодня надо, наконец, расставить точки над «i». Мысленно, я раз за разом повторял себе, что должен отпустить ее, предварительно уговорив не обращаться в полицию. Мое поведение последние полутора суток напоминало сумасшествие. Я тронулся умом. Иначе как объяснить, что я приволок в свою берлогу, где не ступала нога ни одной женщины, постороннюю девушку и более суток удерживаю ее силой?
Надо собраться. И быть подружелюбнее. Не нужно ее лишний раз нервировать. Хватило того, что я и так сорвался на нее каких-то пятнадцать минут назад. День оказался дерьмовым. Я получил простейшее задание, забрать долг с мелких воришек. Только, похоже, или чутье растерял, или в себя слишком поверил, но оказался совершенно не готов, когда коротышка достал нож. Только тренированная годами реакция помогла избежать ранения в живот. Ну ничего. Им тоже досталось. Не знаю, как такие «деревянные» идиоты вообще выживают в такой среде.
— Я готов тебя отпустить, но при одном, — и тут я не смог себе противится, - нет, двух условиях.
Девушка настороженно покосилась на меня.
— Каких?
— Ты не пойдешь в полицию. Поверь, если ты это сделаешь, я тебя потом найду.
Мне было неприятно угрожать женщине, но что еще я могу сделать?
— А второе? — поинтересовалась Мая.
— Ты поцелуешь меня.
Девушка уставилась на меня и часто заморгала. Я буквально видел, как крутятся колесики у нее в голове.
— Хорошо, — наконец выдохнула она. — Я никому и ничего не скажу, тем более полиции.
Потом она наклонилась ко мне, и я ощутил ее восхитительный аромат. Ее губы мягко и неуверенно коснулись моих, и я прижал ее к себе. Мягко, но настойчиво я упрашивал ее приоткрыть для меня сладкий ротик и, когда это случилось, скользнул внутрь языком.
Я целовал ее неистово, как, наверное, не целовал никогда и никого. У меня такого еще не было. Я такого еще не чувствовал. Горячее желание разлилось по венам. Голова кружилась, а сердце неистово стучало. Я должен остановиться. Сейчас. Немедленно. Иначе потом и сам Бог меня не остановит.
Я старался мягко отстранить ее от себя, но девушка вцепилась в меня мертвой хваткой. Ой, нет. Не стоит. Но попытки мягкого воздействия не работали. Она словно обезумела. И тогда я буквально отшвырнул ее от себя.
— Уходи. Немедленно, — я тяжело дышал, и говорить было нелегко.
На красивом лице Маи отобразились шок, разочарование и обида. Секунд десять она смотрела на меня, не моргая, а потом, круто развернувшись, выбежала прочь из квартиры. Хорошо, что я предварительно открыл дверь.
***
— Приятель, не усложняй жизнь себе, да мое время побереги.
Я смотрел на довольно жалкое существо. Зрачки во всю радужку, никакая координация, а на лице глупая улыбка, порожденная наркотиками. И как только Гарри, известный в здешних кругах как Куцый, дает таким ничтожествам деньги? Им же нечего терять, и вряд ли они особо дорожат собственной шкурой.
— Я отдам. Через два дня, — проблеял он.
— Сейчас. Никаких двух дней, — отрезал я.
— Но у меня сейчас нет, — запричитало это существо.