«С какой стороны я еще не подходил? Что упустил? Давай, Алексей, помогай, — мысленно обратился Штанько к погибшему другу и начал внимательно перечитывать записи Перевозчикова, делая отметки на отдельном листе бумаги. — Это проверено — не вышло… Это — тоже…» — Штанько остановился, вчитываясь в небольшую запись, сделанную Перевозчиковым в тот день, когда радист предположил в минутах последней передачи дату последующей. Сбоку этой записи была пометка:
«М Б дата? Л П Д? Подумать!»
Дальнейшие записи Штанько просмотрел бегло, разыскивая среди них слова, начинающиеся с букв заинтересовавшей его пометки. Все эти слова он выписал столбиком на отдельном листе. В эту ночь начальник поста так и не мог уснуть. Он чувствовал: короткой записью мертвый друг посылал ему еще одну возможность решения задачи… Усталому старшине живо почудилось, будто Перевозчиков стоит вот здесь, рядом с ним, и по-прежнему внимательно правит службу. Не без труда главстаршина восстановил сокращение первой фразы «М Б дата?» Оно выглядело так: «Может быть, дата?» Три последующие буквы не давались, как он ни бился над ними. Слово «дата» стучало в мозгу, требовало ответа. А его не было. Дата, время… Оно уходило час за часом в тиканье ходиков на стене. И не давало ответа…
К утру, перебрав, казалось, все возможные значения этих трех букв, старшина опять вернулся к слову «дата». Где искать о датах? В скудной литературе, имевшейся на посту? Уже все перелистано: с заглавий до оглавлений и обратно.
Как иногда жалко, что мы многого не знаем! Штанько был в отчаянии. Чем меньше было у него уверенности в своих способностях понять секрет записи друга, тем более он уверял себя в том, что именно в этих непонятных знаках кроется разгадка.
Вконец истомившись, главстаршина встал, сильно потянулся и заглянул в окно.
Светало. Из окна открывался вид на лежавший далеко внизу океан, белеющую пеной линию прибоя и серо-зеленые прибрежные скалы. В морщинах скал лежали сумрачные рассветные тени. Почему-то пришло в голову: «Может быть, вот там, в одной из затененных расселин, скрывается неизвестный радист?»
Штанько отвернулся от окна, оглядел знакомую обстановку своей опрятной комнатки, зевнул, потянулся и присел на край койки. Очень хотелось спать. Через тонкую переборку слышался чей-то заливистый аппетитный храп. Штанько улыбнулся. «Спят хлопцы… Почему же это я — один? Правильно ли я делаю? Умней всех, что ли?»
Вахтенный радист не удивился неожиданному появлению главстаршины. Штанько частенько вот так, ночью, проверял несение службы.
— Как я раньше не подумал об этом, — неизвестно для кого пробормотал главстаршина. Матрос искоса следил, как Штанько набрасывал разгонистым выработанным почерком торопливые строки на бланке. Чем дальше он писал, тем светлее становилось скуластое, темное, в редких глубоких оспинах лицо главстаршины.
— Передадите в девять часов на «Шквал» по УКВ, — поднял Штанько на молодого матроса усталые серые глаза и вышел из рубки.
Капитан 3 ранга Прокопенко вызвал командира штурманской боевой части лейтенанта Тобоева.
— Получено радио от начальника поста «Скалистый». В тетради погибшего радиста, первым обнаружившего неизвестный передатчик, была запись: «М Б дата? Л П Д? Проверить!» Начальник поста предполагает в ней разгадку и расшифровывает первую группу букв так: «Может быть дата?» Считаю это разумным. Одновременно сообщает, что со второй группой у него ничего не получается. Давайте размышлять, штурман.
На стол каюты легла карта. Наступило молчание.
— Дата, время. Астрономическое… Поясное, — вслух бормочет Тобоев, листая справочник. — Григорий Филиппович! — срывается у молодого офицера неуставное обращение.
— В чем дело? — оторвался Прокопенко от карты.
— Знаете что? — в голосе штурмана нескрываемое торжество. — Ведь буквы ЛПД — это линия перемены дат!
Командир внимательно посмотрел на молодого офицера и перевел глаза на карту. «Не всегда нужно, чтобы молодые офицеры легко узнавали, что о них думает командир, — улыбнулся про себя капитан 3 ранга. — А ты умница, лейтенант», — решил он мысленно.
Вот она, эта линия перемены дат. Резкими изломами она идет от Северного полюса к Южному. Прокопенко следит за ней, наметанным глазом определяя приблизительные координаты. Вот она спускается с Северного полюса по меридиану около 169 градусов западной долготы восточнее острова Врангеля до Берингова пролива; здесь около 66 градуса северной широты делает поворот, пересекает нулевой меридиан севернее острова Атту в группе Алеутских островов; около 52 градусов северной широты делает опять поворот на восток и на широте 47 градусов выходит на нулевой меридиан, пересекает экватор и следует до четырех градусов южной широты. Затем восточнее островов Самоа и на 14 градусах южной широты вновь поворачивает, следуя по меридиану около 174 градусов западной долготы, проходит восточнее Новой Зеландии и юго-восточнее островов Чатам; затем, наконец, юго-восточнее островов Антиподов она около 50 градусов южной широты делает еще поворот и выходит на нулевой меридиан, которым следует до Южного полюса, нигде, таким образом, не пересекая суши.