— Это меня устраивает, — любезно сообщил подводник, бережно складывая драгоценную радужную бумажку. — Сначала начнем хитрить, а ночью попробуем войти в коридор. Сейчас пустим передачу. Буду вызывать на ночь.
— Могут перехватить и расшифровать, — усомнился Бэндит.
— Ну и что же, если перехватят, — беспечно улыбнулся Колдуэлл, — расшифровать не смогут. Что они поймут? Передача будет самая невинная.
— Радисты докладывают: на седьмом диапазоне появилась джазовая музыка. Судя по громкости — недалеко, — доложил лейтенант Тобоев командиру корабля.
— Интересно. Надо послушать.
Прокопенко приказал пеленговать музыкальную передачу.
Возвратившись в ходовую рубку, командир привычно склонился над картой, потом взялся за рукоять машинного телеграфа.
— Малый вперед, — перевел рукоять на «средний вперед». — Так держать! — приказал он рулевому.
Надев наушники, командир вращал вариометр пеленгатора. В головные телефоны била та же визгливая музыка, но на этот раз сквозь нее прорывался рыдающий голос певца. Прокопенко поморщился. Сын приморского переселенца с Украины, командир любил нежные мелодии народных песен, которые поначалу немного грустно, а потом весело и задорно вспыхивали молодыми голосами в теплые вечера над большим селом среди вековечной приморской тайги. Песни будили в моряке воспоминания о трудном детстве и хлопотливой юности молодого литейщика судоремонтного завода во Владивостоке, о годах учебы в училище, товарищах. Разбросала их беспокойная служба по всем морям необъятной Родины, а все живы дорогие лица в цепкой памяти. Вот нежный, с мягким украинским акцентом, голос любимой. Так и не узнала она о любви застенчивого, очень неловкого в ее обществе курсанта… Песни родного народа…
Хорошо понимал музыку командир, но то, что он слышал сейчас, можно было назвать только кощунством над человеческим слухом. А слушать надо. Вот только трудновато найти минимум звука в этих спотыкающихся, завывающих и неожиданно пропадающих тактах.
— Готово! — вторая тонкая черточка из-под карандаша командира протянулась по глянцу карты.
— По-видимому, это наш подводный «приятель» с той стороны линии перемены дат, — решил Прокопенко. — Но что все это значит? Ведь не для нашего увеселения завели они этот, с позволения сказать, концерт?
— Может быть, для радиста-невидимки? — высказал предположение штурман.
— Возможно, лейтенант, возможно. Нельзя пренебрегать любым предположением. Это не случайно. Вот только как угадать? Играют разные пластинки.
— А сколько их уже проиграно? Может быть, имеет значение количество?
Прокопенко поднял глаза от карты.
— Вы входите во вкус их игры, штурман, — улыбнулся он. — Сколько же пластинок уже проиграно?
— Не считал, — виновато признался Тобоев.
Командир снял трубку.
— Да. Командир. Старший матрос Иванкевич? Доложите количество проигранных пластинок. Четыре? Все разные?
…Неизвестная станция с коротким позывным «Р» начала работать в точно рассчитанное советскими моряками время. Подготовленный к ее появлению на определенной волне штурман сторожевого корабля «Шквал» успел взять пеленг. По карте, в четырнадцати километрах южнее Скалистого мыса, в сторону Восточного хребта, летящей в цель стрелой протянулась ровная линия.
— Где-то здесь, — удовлетворенно сказал лейтенант Тобоев, отбросив со лба прядь черных блестящих волос Горячие глаза южанина улыбнулись.
— Доложите старшему следователю майору Трофимову, — повернулся Прокопенко к вахтенному офицеру. — Он возглавит поисковую группу. Таково распоряжение его начальника. Подготовьте людей. Пусть ложатся спать раньше. Завтра для них будет трудный день. Передайте командиру второй боевой части: пусть проверит оружие выделенных Трофимову матросов. А сейчас, штурман, давайте карту с изобатами. Займемся измеренными глубинами.
28. ВРАГ ОСТАЕТСЯ НЕПРИМИРИМЫМ
Капитан 3 ранга Прокопенко стоял на крыле мостика, задумчиво глядя на крутые, причудливых очертаний скалы, теснящиеся вокруг узкой бухты севернее Скалистого мыса. Корабль ощутимо покачивало, и когда очередной вал, пройдя под килем корабля, катился на скалы, командир видел сквозь тающее кружево пены у борта мерцающие сквозь удивительно прозрачную зеленоватую воду обломки скал на дне бухты и густые космы водорослей, неторопливо колышущиеся в глубине. От этого постепенно начинала кружиться голова.