Значительные их портреты
Над незначительным стихом...
Всё отстоится, устоится,
Осядет пыли полоса.
Немногие проступят лица
И различатся голоса.
(Константин Ваншенкин. Десятилетье)
Не претендуя на безгрешность,
Открою маленький секрет:
Кто благороднее на внешность,
Тот бесталанней как поэт.
Когда промчится век ХХ-й
И накипь унесёт волной,
Проступит профиль лысоватый
И чёткий нимб над головой.
Катилась дробным звуком тишина...
То дятел с ходу оседлал осинку
И носом, словно пальцем на машинке,
Выстукивал на ветке письмена.
(Игорь Грудев. Маятник)
Я, как осинку, кресло оседлал
И над машинкою застыл вопросом...
«Давай, во что-нибудь ударим носом!» —
мне дятел, как коллега, подсказал.
Жить на земле и радостно, и страшно...
Подумать только — с женщиной иду.
(Павел Голосов. Возраст верности)
Ходил я и в заказник на рыбалку,
И с лейтенантом ночью в караул,
Бульдога год выгуливал по парку —
И никогда, представьте, не струхнул.
А вот сейчас — как перед рукопашной:
Из ваты ноги, голова в бреду.
Впервые в жизни мне до жути страшно...
Подумать только — с женщиной иду.
Бегут хозяйки на базар вприпрыжку.
Друзья к пивбару тянутся гуськом.
А мне за буржуазную отрыжку
Одна дорога — прямо на местком.
А там посмотрят на меня недобро,
И схватит от предчувствия тоска,
Что если мне пересчитают рёбра,
Не хватит одного наверняка.
Мы пахали. Боронили.
Мы и сеяли
В землю самое отборное
Зерно...
Виноград, я знаю, вырастет
На Севере!
Будет лучшее — заморское — вино.
(Николаи Дружининский. Вокзальные берёзы)
Пели вы
Назло космическому холоду,
Что на Марсе
Будут яблони цвести...
Кукурузу и лозу
Везли под Вологду...
Вы пахали —
И уборку вам вести!
Город мой, трубочистов твоих
Мне до ужаса не хватает.
Трубочистов и трубачей
И, конечно же, трубадуров.
(Лидия Жданова. Я не могу привыкнуть к листопаду)
Парафразы — моя любовь.
Не сердитесь, прошу пардона.
Позарез не хватает мне
Парфюмерии из Парижа.
У любви секретный пароль
И особая партитура.
Вызывают твои глаза
С парабеллумом параллели.
Город мой! Мы идём по тебе,
Как под парусом паровозы.
Мчимся взапуски на пари
В старом парке, как по паркету.
Не хватает до слёз парней.
А порою — без всех изысков —
Просто — пары пареных реп.
И, конечно же, пародистов.
Я как-то встретил муравья
В лесу у ёлки.
У муравья судьба своя —
Таскать иголки...
А в муравьином царстве их
Сидит царица.
Там беззаконие у них
Вовсю творится.
Одни иголки на горбу
Всю жизнь таскают.
Покорно приняли судьбу,
Не возникают.
Другие — меньше их всегда
Их жизнью правят.
И нет им Божьего суда,
И нет управы.
(Анатолий Иванов. Возвратите подснежники)
Я раз держал нелёгкий путь
Сквозь частый ельник
И сел немного отдохнуть
На муравейник.
И полчаса не усидел
На нём спокойно.
Пора бы положить предел
Их беззаконью!
Я животом к земле приник
В иголках ржавых —
И увидал звериный лик
Самодержавья.
Внутри — роскошные дворцы,
Правленье банка...
Царят помещики, купцы,
Суды, охранка...
А муравью простому нет
Житья на свете.
И это длится тыщи лет...
А кто в ответе?!
Меня берёт за горло страх.
Ну, ладно б — в Штатах...
Но здесь, в архангельских лесах,
В родных пенатах!..
И так мне трудовой народ
Вдруг стало жалко,
Что я свершил переворот
Еловой палкой.
Тут всё дороже на пятак.
Минута в небе длится — чуть подольше.
Поташнивает в небе — чуть побольше.
Внизу поташнивает — но не так.
(Василий Казанцев. Выше радости, выше печали)
Стихи потянут на пятак.
О них бы мне не вспоминать подольше.
От них поташнивает — чуть побольше.
От всех поташнивает — но не так.
Эпиграмму на себя
Написать не просто,
Надо, автора любя,
Стать повыше ростом.
...Написал — и не дышу,
Удивляюсь прямо:
На себя донос пишу,
А не эпиграмму.
(Марк Лисянский. Сигнальный огонь)