"Лазурен, изумруден и лилов..."
Лазурен, изумруден и лилов
В закатный час, в багряности сусальной,
О море, твой изменчивый покров,
Порою - взвихренный, порой - зеркальный;
В годину старости печальной
Зову тебя в душе, простор морской, -
Пусть нет к тому причины никакой.
Для капитанов и для моряков -
Один причал в воде глубин стоячей,
Где спят они, наперсники веков,
Забвения и горькой неудачи.
Лишь для немногих все иначе,
Когда взнесет валы простор морской
И прогремит о них за упокой.
Я грежу... Море - попросту вода,
Окованная сумрачным экстазом, -
Он, как стихи, приходит иногда,
Уходит вновь, послушен лунным фазам.
Но если слушать - с каждым разом
Бормочет все ясней прибой морской:
Он лишь отлива жаждет день-деньской.
Что есть душа? Чему она дана,
Дана ли вообще, по крайней мере?
Тревожна мысль, но истина темна.
В пустой простор отворены ли двери?
О греза, дай прийти мне к вере,
Что если не внимать волне морской,
То к сердцу снидут благость и покой.
Вы, капитаны пролетевших лет,
Вы, боцманы, - к которой смутной цели,
Мелодии неведомой вослед
Сквозь океаны кочевать посмели?
Быть может, вам сирены пели,
Но встречи не судил простор морской
С сиренами - лишь с песней колдовской.
Кто посылал вам из-за моря весть,
Тот все предвидел, несомненно зная,
Что не один лишь зов богатства есть
Для вас и не одна алчба земная,
Но жажда есть еще иная -
Желанье вслушаться в простор морской
И вознестись над суетой мирской.
Но если истину проведал я,
Что суть одна и в вас и в океане,
И мысль о вас - превыше бытия,
А за пределом самой тайной грани -
Душа, которую заране
Вместить не в силах весь простор морской,
К чему томлюсь сомненьем и тоской?
Пусть в аргонавта превратится дух,
Пусть ноше древней я подставлю плечи
И песне прежней мой внимает слух,
Пусть донесутся звуки издалече
Старинной португальской речи, -
Ее от века слышит род людской
В извечном шорохе волны морской!
"Чуть брезжит в предвестье рассвета..."
Чуть брезжит в предвестье рассвета
У самой небесной кромки,
Окрашенной негустой,
Редеющей чернотой,
Мерцанье студеного цвета,
Рассеявшее потемки.
Где сумрак пепельно-синий
Разлился по небу незримо,
Окутала вялая дрема
Восточный край окоема.
Безветрие утренней стыни
В пространстве едва ощутимо.
Но я в полудреме неверной
Не чувствую утренней дрожи,
Зари не жду приближенья
В пустыне уединенья,
Лишь чувствую, как безмерна
Душа, пустынная тоже.
Напрасно рассвет наступает,
Ведь ночь провожу без сна я,
Как те, в ком сердца глубины
Не истиной живы единой,
В ком жизнь себя отрицает,
Кто любит, любви не зная.
Напрасно небо, напрасно
Сквозит бирюзой ледяной,
Пепельно-зеленоватой.
Каким же чувством объята
Душа, что ко мне безучастна,
Ночью смертельно больной?
"Я слушал мудрецов ученый спор..."
Я слушал мудрецов ученый спор,
Я опровергнуть мог весь этот вздор,
Но предпочел вино в тени пригубить
И молча слушать чуждый разговор.
Правитель правит, потому что он,
Худой ли, добрый, править вознесен.
Как мы велики в час благоприятный
И как смиренны, покидая трон.
Зачем нужны величие и власть?
Владыку тоже доведется класть
Во гроб - и век людской совсем недолог,
И бедность - быстротечная напасть.