Но взгляни: Церера, вечно неизменная,
Поле золотистое полнит дрожью,
А потом флейта Пана
Ниву вновь успокаивает.
Посмотри на нимф и на прадревний танец их,
Что рожден в лазурной богов отчизне, -
Вот они в хороводе
Нескончаемом кружатся.
Посмотри: дриады, как и древле, шепчутся,
Подражая шуму листвы зеленой, -
Даже Пан замечтался
И свирель отложил свою.
Так и мы должны, богам своим подобные,
Мирной жизнью жить, находя в ней счастье,
Аполлон ли сияет
Или бледной Дианы диск.
Пусть Зевес грохочет в небе помрачившемся,
Пусть Нептун свирепо валы бросает
На песчаные пляжи,
На утесы скалистые,
Но пребудет жизнь извечно неизменною.
Мы не видим Парок, прядущих пряжу,
И про них забываем,
Словно нет их и не было,
И цветы срываем, внемлем пенью птичьему.
Жизнь идет, не зная про наши страхи,
Так не стоит и думать
О грядущем, нам ведомом,
О том дне, когда погаснет солнца свет в глазах
И уйдем в края, где Цереры нету
И где Пан не подманит
Флейтой нимфу пугливую.
Станем же хранить, в лукавстве сотоварищи,
Лишь часы блаженства, богам подобно,
И тогда, быть может,
Ощутим их спокойствие.
А потом пускай приходит старость дряхлая,
Если только боги ее даруют
И отнять не позволят
Кроносу беспощадному.
Но да будет храм, в котором будем, Лидия,
Для себя богами, хотя и знаем:
Богом ставший себе
Не нуждается в чтителях.
Алваро де Кампос
Курильщик опиума
Господину Марио де Са-Карнейро
Душа больна,- и пусть не столь жестоко
Хворать и выздоравливать в бреду,-
Я погружаюсь в опий и бреду
Искать Восток к востоку от Востока.
Я много дней страдаю на борту
От боли головной и от горячки,
И сил, чтоб выносить мученья качки,
Должно быть, никогда не обрету.
Презрев устав космического круга,
По шрамам золотым свой путь продлив,
Я грежу, что в приливе есть отлив
И наслажденье - в ганглиях недуга...
Но механизм несчастия таков,
Что вал не совершает оборотов,-
И я плыву меж смутных эшафотов
В саду, где все цветы - без черенков.
Вхожу, на произвол судьбы оставлен,
В сплетенный сердцем кружевной узор.
Мне чудится: в моей руке топор,
Которым был Предтеча обезглавлен.
Я, заточенный, сызнова плачу
За все, что прежде натворили предки.
Мои больные нервы - в тесной клетке,
Я в опий, словно в ямину, лечу.
На зов его, не говоря ни слова,
В прозрачные спускаюсь погреба,
И вот луна восходит, как Судьба,
И ночь алмазами искрится снова.
А наш корабль сегодня, как вчера,
Плетется по Суэцкому каналу,
И жизнь моя на нем течет помалу,
Тягучая, как камфара с утра.
Я зову дней растраченных не внемлю
И утомлен, меня берет тоска -
Она во мне, как жесткая рука,
Что душит, но не даст упасть на землю.
Я в захолустье португальском жил
И познавал природу человечью.
Я с детства овладел английской речью
И упражняюсь в ней по мере сил.
Приятно было бы порой в "Меркюре"
Стихи свои увидеть иль рассказ -
Мы все плывем, и я грущу подчас,
Что до сих пор не видел даже бури!
Тоскливо дни проходят на плаву,
Хотя порой со мной ведут беседы
Какие-то британцы, немцы, шведы -
Я болен тем, что до сих пор живу.
И я смотрю уже как на причуду
На путь в Китай и прочие края:
Ведь есть один лишь способ бытия,
А мир и мал, и очень сер повсюду.
И только опий помогает мне
От бытия - от скуки и болезни;
Я в подсознанье прячусь, в утлой бездне.
Как блекнет все, что не внутри, а вне!