Ленин в Смольный идёт пешком.
Рыжеват.
Невысокий рост.
Ленин будничен.
Скромен. Прост.
Но везде его узнают.
Руку запросто подают.
Дела просят,
не просят льгот…
Восемнадцатый
трудный год.
…Лет немало прошло с тех пор.
В школе был пионерский сбор.
Зал заполнен:
ни встать, ни сесть.
Стол — под лоскутом кумача…
Трёх людей ожидали здесь,
Лично видевших Ильича.
Обнажив серебро седин,
В зал сначала вошел один.
Сняв в учительской
плащ сырой,
Появился за ним второй.
Третий был на подъём тяжёл
И ко времени не пришёл:
Позвонил он, чтобы за ним
Непременно прислали ЗИМ.
Может статься,
и верен слух,
Что он много имел заслуг,
Много редких и важных встреч…
Но сейчас
не об этом речь.
Наконец, на машине примчась
С опозданьем на целый час,
Он с трибуны о том твердил,
Как пешком наш Ильич ходил.
Женщина
Возлюбленную разыскивал,
А любящую нашёл ты —
Доподлинную расейскую,
Чьи косы, как солнце, жёлты;
Разыскивал
многоликую,
Различную в зной и в стужу —
Нашёл же любовь великую,
Но вечно одну и ту же.
Искал ты небесной сладости,
Увидел же —
человечность.
Искал ты минутной радости,
Она ж предложила —
вечность.
И ты испугался этого
Удела не для убогих,
Хоть многими и воспетого,
Доступного не для многих.
Собрался в дорогу дальнюю,
Ушёл, не простившись с нею…
Но, сделав её печальною,
Не сделал её беднее.
Там, где при стихийном бедствии
Буянили рек разливы,
Бывают всегда впоследствии
Ещё зеленее нивы.
«В ожиданье любимой…»
В ожиданье любимой,
Понимаете сами,
Мне минуты однажды
Показались часами.
Был солдатом пехотным,
И порою тогда мне
День казался неделей,
А недели — годами.
Институтские годы —
Это, право, не бремя,
Но я думал: «Как медленно
Движется время…»
А сегодня я вспомнил
Минувшие даты…
Как же всё-таки быстро,
Юность, прошла ты!
Письмо к любимой
Засыпаешь, смежив ресницы,
Ты в полуночной тишине.
Я хотел бы тебе присниться
Этой ночью в тревожном сне.
Будто — свет луны белолобой,
Будто — ветер шумит в листве…
С незнакомой тебе особой
Я иду по ночной Москве.
Будто я её одеваю
В песнопенья души своей
И такие шепчу слова ей,
Хорошо от которых ей.
Коль такое тебе приснится —
Ты пробудишься ото сна.
Вспомнишь маленькую страницу
Недописанного письма —
И допишешь его, допишешь!
И докажет мне почтальон,
Что ты мною «живёшь и дышишь»,
Что ты видела «скверный сон».
«Страницы былого…»
Страницы былого листая,
Не вспомнил ни часа, ни дня,
Когда же ты всё-таки стала
Роднее других для меня?
Быть может, такое случилось
На зябком привале,
когда
За ворот шинели сочилась
Упавшая с неба вода.
А я, не скрываясь от ветра,
Забыв про недолгий привал,
Твои голубые конверты,
Глупея от счастья, вскрывал.
Не знаю, а может быть это
И раньше случилось,
когда
В начале московского лета
Со мной приключилась беда.
Не прожил никто без ошибок,
Никто без ошибок не рос…
Учились мы жить
на ушибах,
Порою опасных всерьёз.
Упав, я не встал бы, пожалуй,
Но, так же, как прежде, любя,
Ты верить в меня продолжала —
И сам я поверил в себя.
И губы упрямее сжаты,
И жажда солёная
жить!
Быть может, и стал я тогда-то,
Как жизнью, тобой дорожить.
Верность
Нет, озеро совсем не изменилось.
Оно как прежде встретило меня:
Предутренним туманом задымилось,
Волной о камни берега звеня.
Когда-то здесь, на этом самом месте,