Фамилии да имена:
«М. Петухова, П. Скворцов,
Анастасия Фомина».
Кончался первый год войны,
Я не забуду этот год.
Картошины перечтены
И снесены на огород.
Поделен суточный паёк
Анастасией Фоминой:
Побольше —
это мне кусок,
Поменьше —
это ей самой.
Я выжил в благодарность ей,
Недосыпавшей по ночам,
Недоедавшей много дней…
Я выжил в благодарность ей,
На удивление врачам.
Но разве знать тогда я мог,
Что, чем я становлюсь сильней,
Чем ярче мой румянец щёк,
Тем цвет лица её бледней.
Мы редко днём видались с ней:
Анастасия Фомина
На дальней фабрике своей
Была с утра и дотемна.
Встречались мы в полночный час:
Она, да я, да тишина…
А месяц в небе звёзды пас
Напротив нашего окна.
Не видел я её лица,
Не видел выраженья глаз,
Я говорил ей про отца,
Который на войне сейчас.
Я верил в то, что он придёт,
Как суеверный верит в сны.
Я ждал его из года в год —
До окончания войны.
Был день лучисто-голубой.
Вбежала в комнату она,
И я подумал: «Что с тобой,
Анастасия Фомина?
Коль счастье светится в дому,
Тогда зачем ты слёзы льёшь?
А коль несчастье —
почему
Меня счастливым ты зовёшь?!»
Смахнула слёзы, дрогнул рот,
И прошептала наконец:
— Ты ждал, и он к тебе придёт,
Он отыскался, твой отец. —
Обнять её, расцеловать,
Потом бежать не чуя ног…
Она могла меня понять,
А я понять её не мог.
Отец! Я любовался им.
Его рассеченным лицом,
Гордился им, совсем седым,
Моим вернувшимся отцом.
…Дощатый серенький вокзал,
Вокзальный неумолчный гам…
Я слышу, как отец сказал:
— Солдатское спасибо вам. —
А из вагонного окна
Впервые я заметил, что
Анастасия Фомина
Одета в ветхое пальто,
Что у неё плохой платок
И утомлённые глаза…
Свисток. Раскатистый гудок…
Поплыл за окнами вокзал,
Поплыл за окнами платок,
Поплыл, приземист и горбат,
Провинциальный городок…
Так было десять лет назад.
Для нас построен новый дом,
У нас квартира в три окна.
Мы в гости Фомину зовём,
Но к нам не едет Фомина,
Ссылаясь на житьё-бытьё
Да ряд каких-то там причин.
…И вот однажды от неё
Ответа я не получил.
А я писал опять, опять,
И вновь, и вновь ответа нет.
И я устал ответа ждать,
В тот год мне было двадцать лет.
Гудели властно поезда,
К себе маня, к себе маня,
Влекли туда, влекли туда,
Где долго не было меня.
И не вернуться я не мог
В тот край, который дорог мне,
Как для солдата пыль дорог,
Что истоптали на войне…
…И вот кулак мой в дверь стучит,
А стук его —
как сердца стук.
А на двери —
щиток висит,
А на щитке — слова растут,
Нехитрый перечень жильцов,
Фамилии да имена:
«М. Петухова, П. Скворцов,
Анастасия Фомина».
Внимая стуку моему,
Заскрежетал запор дверной.
— Простите, это вы к кому?
— Мне Фомину, я к Фоминой… —
А женщина платок рябой
От удивления сняла:
— Да что ты, милый, бог с тобой,
Она уж год как померла… —
Платок к морщинкам возле глаз
Соболезнующе прирос:
— Она хворала всё у нас.
Война, нужда, туберкулёз…
На кухне керогаз чадил,
И самовар кипел, гудя.
Я, не дослушав, уходил.
Не попрощался, уходя.
Качнулась, выросла стена.
А я как будто ниже стал…
Анастасия Фомина,
Прости меня. Я опоздал.
Надвинув шапку до бровей,
Надвинув брови на глаза,
Скатился с лестницы твоей,
Как по щеке моей слеза.
Не видя ничего вокруг,
Я шёл по лужам, как во сне.
Чу… голос чей-то:
— Слушай, внук,
А ну-ка, пособи-ка мне! —
Поднял над головой вожжу
Усталый маленький старик,
Телега перед ним, гляжу,
В грязи беспомощно стоит.
А лошадёнка, вся в поту.
Храпит, кусая удила,
И, видно, ей невмоготу
Вершить подобные дела.
И я, к телеге прислонясь,
Собрал всю силу, что была,
Нажал плечом —
и, чавкнув, грязь
Телегу деду отдала.
От восхищенья борода,
Седая, как болотный мох,