Тогда непременно ты должен
Любимую завоевать.
Представь, что однажды бандиты
Пристали к девчонке твоей
(К услугам надёжная свита
Твоих всемогущих друзей).
Безлюдная ночь темновата…
В безлюдной ночной темноте
Спасения нет.
И тогда-то
На помощь являешься ты.
Один против всех!
Ты прекрасен
В божественном гневе своём.
Сражение!
Путь — безопасен…
И вы остаётесь вдвоём.
А в небе луна заискрится,
Твои освещая черты…
Спасённая скажет:
— Мой рыцарь… —
И скромно потупишься ты.
Во власти романтики детской
Смешные герои мои.
Полёты фантазии дерзкой
Их выбили из колеи.
Ни более сильный соперник,
И ни благонравья предел —
Ничто не удержит теперь их
От смело задуманных дел,
Мороз ощущать начиная,
Снежинки быстрей и быстрей,
Как бабочек стая ночная,
Слетались на свет фонарей.
Глазами вонзаясь в прохожих,
Дежурили возле кино
Три личности,
внешне похожих
На воинов батьки Махно.
Топчась возле скрюченной липы,
Продрогшие,
в снежной пыли,
Весьма нетипичные типы
Такую беседу вели:
— Какая на улице стужа,
Лицо занемело совсем.
— Терпите, я тоже простужен.
— Как время?
— Без четверти семь…
— Сейчас она выйдет.
Сейчас нам
Представиться ей предстоит…
А где же Ромео несчастный?
— Он там, за аптекой стоит. —
И верно: от них в отдаленье,
Трамбуя ботинками снег,
Взволнованно, как по арене,
Ходил молодой человек.
Ходил то вперёд, то назад он,
Ходил,
предвкушая восторг,
Шагов зтак десять на запад
И столько же вновь
на восток.
Часы над аптекой маячат,
(Как медленны стрелки часов!)
Но, чу… голоса! —
это значит —
Вперёд,
на призыв голосов!
Вон там
за сугробом горбатым,
Похожим слегка на волну,
Вошедшие в роли ребята
Снегурочку держат в плену.
Увидев знакомую шубку,
Ты больше не терпишь,
не ждёшь,
Ты, вдруг
рассердясь не на шутку,
Кому-то по шее даёшь,
Кому-то —
подножку удачно,
И кто-то
за шиворот взят…
И сдачи даёт тебе смачно
Приятель,
вошедший в азарт.
Но в свалке, на драку похожей,
Припомнивши свой уговор,
Друзья ретируются всё же,
Махнув через ближний забор.
Мечта уходящего детства,
Мечта о возможной любви,
Две ямочки — признак кокетства —
Украсили щёки твои.
Слегка по-татарски раскосо
Твоё удивление глаз,
В которых молчанье вопроса:
«Да где же я видела вас?»
Но только подобной привету,
Взволнованной,
робкой слегка
В глазах благодарности нету
За счастье спасенья пока.
Спасибо бы, что ли,
сказала,
Заплакала б, что ли,
а то
Внезапно командовать стала:
— Прошу мне почистить пальто…
Готово? Наверно, пора вам
Домой.
Да и я тороплюсь…
А тех хулиганов я, право,
Не так чтоб уж очень боюсь.
И знайте, я вас заверяю,
За это им
не сдобровать.
Прощайте,
(простите, не знаю,
Как звать вас.)
— Владимиром звать.
— Прощайте… —
Ушла. Улетела
За ветром в погоню она.
С небес беспристрастно глядела
Большая седая луна.
Несчастье негаданным ветром
Нагрянуло исподтишка.
И вот
перед всем педсоветом
Предстали четыре дружка.
Коварная —
ябеда, значит,
Ты, в сущности, вот какова?..
Ты выдала их,
не иначе,
А, может, ты в этом права?
Судьбы принимая удары,
Стоят они возле стола.
Трём первым —
положена кара,
Четвёртого ждёт похвала…
И скорбно морщинят ребята
Две пары вспотевшие лбов.
Так вот какова она — плата
За первую в жизни любовь.
Сказать бы сейчас педсовету
Об истинном смысле того,
Чему оправдания нету
Пока что во взгляде его.
Сказать бы про все неудачи,
Про тяжесть лирических бед…