…А через день
несмелые
Возникли слухи ложные,
Как будто бы сумела я
Чего-то сделать сложное,
Что я себя прославила,
Открывши нечто новое,
И на ноги поставила
Головина больного я.
Отнекиваюсь,
спорю я.
Прошу пресечь…
Но где уж там!
И слухи (вот история!)
Цветут, подобно девушкам.
Звенят они, упрямые,
Вокруг моей лечебницы —
Такие, будто прямо я
Не фельдшер,
а волшебница.
Мои ж опровержения
Встречают возражения:
«Хоть это дело личное —
Не скромничайте. Лишнее».
А Головин по улице
Солдатскою походкою
Проходит, не сутулится,
Любуется погодкою.
Я прямо-таки вздрогнула
От гнева ненасытного.
Его за локоть тронула:
— Послушайте, не стыдно вам? —
А он как расхохочется:
— Какая ты колючая!
Хорошим людям хочется
Увидеть в людях
лучшее!
Они ведь не обидели
Ничем тебя, красавица.
Они тебя увидели
Такой,
какой им нравится.
А быть иною, видимо,
Теперь тебе нельзя уже.
Людей обманешь —
выдеру,
Как маленькую. За уши. —
…С тех пор
с утра до вечера
(Случалось, и до полночи)
Рабочие доверчиво
Моей просили помощи.
Работала до темени,
Не чувствуя усталости,
И не было мне времени
Мечтать о ранней старости.
Как хорошо, что молодость
Упорно не кончается!..
Но снова добрый молодец
Под окнами качается.
Вздыхает, выпив лишнего,
Что горя он не вынесет
(Он всё вопроса личного
Со мной никак не выяснит).
Божится, что за прошлое
Готов просить прощения…
Но мне признанья пошлые
Внушают отвращение.
И отомстил мне вскорости
Он местью долгожданною,
Забыв былые горести
С буфетчицею Жанною.
…Я дни,
недели,
месяцы
Не знаю одиночества,
Уже мои ровесницы
Зовут меня по отчеству.
К чему? Меня не радует
Такое почитание.
Кто за солидность ратует, —
Того глупцом считаю я.
Не увядай же, молодость,
Искристая,
кипучая!
И снова добрый молодец,
В руках кепчонку мучая,
Пришёл в амбулаторию…
От голоса невнятного
Насторожилась…
— Скорую!
Моя жена…
Понятно вам? —
И с чьим-то верным мужем мы
Бежим,
бежим
по скользкому,
Пропитанному стужами
Посёлку Комсомольскому.
Я вижу искажённое
Лицо кричащей женщины.
Глаза умалишённые.
Худые руки скрещены.
Мгновения бездонные,
Мучительные, жаркие…
И вот беру в ладони я
Беспомощного, жалкого,
Лишь только что рождённого,
Смешного, головастого,
Но твёрдо убеждённого
В своём единовластии.
Он первый новорожденный
В глуши скалистой, сосенной,
Пусть будет ему Родиной
Посёлок, нами созданный!
И крикнула хвастливо я,
Волнением объятая:
— Какая я счастливая!
Какая я
крылатая!
Сказание о ледовом походе
Море не любезное,
Не любвеобильное!
Люди мы железные,
Люди мы двужильные.
Мы прошли сквозь полымя
Без поддержки ангельской
И руками голыми
Взяли порт архангельский!
Море своенравное,
Ледяное крошево!
Мы победу славную
Добыли не дёшево.
Не ревнуй, красавица,
Баба деревенская,
В сердце мужа ржавится
Пуля интервентская.
Городская девица,
Хватит ждать-надеяться:
Твой далёкий суженый
Спит в земле простуженной.
Темно в архангельском порту.
Молчат безжизненно лачуги.
Тяжёлый запах,
как во рту
С похмелья вставшего пьянчуги.
Загажен,
обворован порт…
Здесь,
убедившись в полном крахе,
Вчера,
не вымыв пьяных морд,
Бежали интервенты в страхе.
От пуль,
от палок,
от камней
Бежали,
падали,
грозились,