Берите всё, коль своего вам мало!»
Сошла с крыльца, угрюмая, —
и вдруг
Остановилась. Вновь прошла —
и снова
Остановилась посмотреть вокруг,
Ни одного не проронивши слова.
Земля её двора была сыра;
Ни пыли, ни соринки. Всё в порядке.
Был полон дров её большой сарай,
Полны воды объёмистые кадки.
Прополот невеликий огород…
Пошла старуха медленно обратно,
И дрогнул впалый молчаливый рот,
По-фински что-то прошептав невнятно.
Потом вернулась, сгорбившись слегка,
И нам руками тонкими, как ветви,
Подала молча кринку молока,
А мы:
— Не надо, бабушка! —
в ответ ей.
Раздался горн. Мы выстроились все,
Прошли чеканно у открытых окон…
С тех пор прошло лет восемь или семь.
Всё это было в детстве недалёком.
Но этот хутор помню, как сейчас,
Я помню две засохших рыжих ели,
Я помню выраженье глаз,
Которые нам долго вслед глядели.
Долина смерти
(из поэмы)
Он в стандартном пришёл
конверте,
На тревожный запрос ответ.
…Есть на свете «Долина смерти», —
А отца больше нет.
Нет…
Стала чёрной портрета рамка;
Обессонела тишина…
Я беречь тебя буду, мамка,
У меня ты теперь одна.
Я не слабый. Я, между прочим,
Только так — худоват с лица.
Я пойду на завод рабочим,
Десять лет мне, и я в отца.
Но случилось гораздо проще.
Ночь прошла, и в обычный час
По багряной осенней роще
В школу шёл я
в четвёртый класс.
В лужах за ночь вода застыла,
И со всех четырёх сторон
Небо в трауре скорбном было
От паломничества ворон.
Непослушна в руке указка,
Педагог на меня сердит.
Одноклассница-синеглазка
С первой парты за мной следит.
Головой возмущённо вертит:
«Ах, каким чудаком ты стал,
Что ты там за „Долину смерти“
Возле Печенги отыскал?»
Веки что-то отяжелели,
Подбородок к груди прирос…
Не хочу, чтоб меня жалели,
И молчу на её вопрос.
Мы из школы выходим вместе.
Дождик. Пасмурно Листопад.
Словно курицы на насесте,
Облака на заборе спят.
У девчонки намокла кофта,
Но идёт она не спеша…
Я молчу, но в конце концов-то
Не выдерживает душа.
И как слёзы мужские,
жгучие,
Скупо, горько текут слова…
И девчонка глядит на тучи —
Запрокинута голова.
И как горькое утешенье,
Мне роняет в ответ она,
Что такое же извещенье
В дом её принесла война.
Баллада о тёмном пятне
Нет, не бела, скорей, бледна
В квартире той одна
С квадратом тёмного пятна
Раздетая стена.
Здесь был портрет когда-то,
но
Он снят уже давно,
А малярам запрещено
Закрашивать пятно.
Про тот портрет отец и мать
Не любят говорить,
Не любят даже вспоминать…
Хотели бы забыть.
В бессонницу он был сожжён
Тринадцать лет назад.
А был на нём изображён
Их первый сын — солдат.
Его посмертный непокой
Ему с презреньем дан
Святой карающей рукой
Его однополчан.
Вот почему об этом мать
Не любит говорить,
Отец не любит вспоминать…
Но оба —
и отец и мать —
Не могут позабыть.
Одинокий
Андрейка удивленными глазами
Смотрел на кресло около стола:
— А где же папа,
что же он не с нами?
— А он уехал,
у него — дела…
Андрейка ждал.
Понять не мог он толком
Мальчишеским своим умом тогда,
Что срок командировки —
долгий-долгий.
Что срок командировки —
навсегда.
…Пришла весна
и, шубы сняв с прохожих,
Убрала снег с широкой мостовой…
Однажды, майским вечером погожим,
Андрейка из детсада шел домой.
И вдруг…
постой…
да чья же это шляпа
Маячит там — немного впереди?
Да это он,
да это папа…
— Папа!