Плачут так
об одном-единственном,
Нас же — более чем полста.
Ты скажи нам, скажи по совести,
Это кто же он — твой один?
С ним мы вовсе не будем ссориться,
Мы тебе его отдадим.
Кто он? —
Утренний лес колышется,
Ветер золото рвёт с вершин…
— По машин-ам!! —
команда слышится,
И трещат кузова машин.
О покое
Давил ремень от карабина
На занемевшее плечо.
В глазах от устали рябило,
Подошвам было горячо.
И я в кювете придорожном
Портянки туже намотал
И, как о самом невозможном,
О сне коротком замечтал.
О, скромная мечта солдата!
О, перекуры у костра!..
Всё это было не когда-то,
Всё это было лишь вчера.
А вот сегодня всё иначе:
Домашний розовый уют…
От радости смеясь и плача,
Несут мне лучшие из блюд.
И я, помывшись в тёплой ванне
И выпив чашку молока,
Сижу на кожаном диване,
Откинув голову слегка.
Курю. Дымок кудрявый тает
На занавешенном окне…
Но мне чего-то не хватает
В блаженной этой тишине.
Чего?
Неужто снова ветров,
Деревенивших кожу щёк?
Неужто снова километров,
Которым не подведен счёт?
И понял я,
вчерашний воин,
Что после будней боевых
Покоем
я обеспокоен —
Тем,
от которого отвык.
Письмо
Дымят костры — отрада для души,
Охватывает сладкая истома…
И вдруг:
— Товарищ Кравченко, пляши!
Пляши, тебе письмо пришло из дома. —
Он слабо отбивается:
— Не тронь. —
Но миг — и он в кругу, как на манеже,
Уже идет вприсядку под гармонь
С нелепой грандиозностью медвежьей.
Выпархивают сучья из-под ног,
Пилотка с рыжим чубчиком рассталась.
Под хохот,
как махорочный дымок,
Рассеялась солдатская усталость.
— На славу отплясал. Теперь читай,
Быть может, пишет старенькая мама… —
Раскрыл конверт, прочёл, —
легла черта
Между бровями
наподобье шрама.
— Чего ты нос повесил, старина? —
И наш дружок ответил односложно:
— Я так любил Наталку, а она… —
И он махнул рукою безнадежно.
Гармонь вздохнула — и замолкла.
Вновь
Терзает нас полярный ветер-злюка…
Сержант сказал негромко,
что любовь
Обычно проверяется разлукой!
Полулежим, припав к замшелым пням.
Чтоб ветром нас не продувало
сзади…
Умрите, думы, не мешайте нам.
Мы спать хотим.
Мы так устали за день.
«Мы вернёмся…»
Мы вернёмся —
так оно и будет.
Мы обнимем ждавших нас подруг…
Но порою нас ночами будит
Как удар бича:
— А если вдруг…
Вовсе не наивны мы, как дети.
Правды не боимся, как чумы.
Знаем мы, что есть на белом свете
Парни лучше, может быть, чем мы.
Если повезёт вот этим людям,
Храбрым, и красивым, и простым —
Мы вначале
жёстко их осудим,
А потом, наверное, простим.
Мы им скажем что-нибудь такое,
Не смущаясь и не пряча глаз…
Но не будет в жизни нам покоя,
Если парни будут
хуже нас.
«Отправляется поезд…»
Отправляется поезд,
И кончается повесть
О любви некороткой,
О её увяданье,
О девчонке некроткой,
О последнем свиданье.
То, что было когда-то,
Словно дождь, отшумело.
Ты любовью солдата
Дорожить не умела.
А когда спохватилась —
Он уже воротился.
Ничего не забылось:
Не простил,
а простился.
Неужели не ясно? —
Не поможешь слезами.
И напрасно,
напрасно
Ты колдуешь глазами.
Отправляется поезд,
И кончается повесть.
Помехи
Юрию Парсакову, однополчанину
Ворчали, беспокоясь откровенно,
Курили то и дело, хмуря лбы…
Приказы становились постепенно
Похожи на тревожные мольбы.
Вторую ночь стояли над душою
Комбат и ротный, не смыкая век…
Оказано доверие большое,
Но ведь радист —