Я становлюсь уверенным, речистым,
В сердечных смутах и в поступках чистым.
На помощь никого не призываю,
Любимую — любимой называю.
И мир
вокруг
расцвел,
принарядился,
Как будто от хандры он пробудился,
И каждой веткой при любой погоде
Он шепчет мне
О счастье и свободе!
«Ах, любовь, багряная душа…»
Ах, любовь, багряная душа,
Солнышко над рощею заречной,
Знаю, оттого ты хороша,
Что всегда, как сонь, недолговечна.
Я печаль-кручину разобью,
В доме окна все поотворяю.
Если спросят, почему пою,
Я отвечу: — Милую теряю!..
Ливневую прозолоть волос,
Родинку под белым вздохом тканей,
Ту, что мне приметить довелось
В вихревом кружении свиданий.
Пусть она встречается с другим,
Я, пожалуй, с горя не повешусь.
Завтра вновь по далям дорогим
Над своим пророчеством потешусь.
Я пока не очень знаменит,
Верю свято в девичьи поруки,
Ведь не зря село мое звонит
В крутолунный колокол разлуки.
И в слепом сочувствии права,
Под горой, за омутною чашей
Старая и добрая сова
Молодость оплакивает нашу.
«Засверкала и зарябила…»
Засверкала и зарябила
В парке лиственница сама.
Это значит, что затрубила
О себе на заре зима.
Ах, какая неосмотрительность,
Чуть не сбило меня такси!
Я навеки влюблен в стремительность
Так что, господи, упаси…
Я не знаю, чем проверяются
В жизни клятвенные слова.
Я не знаю, где потеряется
И закатится голова!
Что мне делать с плохою памятью,
Как шагать мне своей тропой?
Словно белой, веселой замятью,
Я сейчас ослеплен тобой.
Даже воздух звенит от смеха,
И качается материк!
То ли ветер я,
То ли эхо,
То ли песня я,
То ли крик!
«Будут звезды…»
Будут звезды
Биться,
Биться
В голубых сетях небес.
Будут песни
Литься,
Литься
И звенеть зеленый лес.
Будут птицы
Падать
С веток
И дрожать в траве роса,
Если вспыхнут
Знойным
Светом
Для меня твои глаза!
Если
Только
Прикоснутся
Руки юные ко мне, —
Где-то
Лебеди
Проснутся
И качнутся на волне!
«Вновь деревья ветром укачало…»
Вновь деревья ветром укачало,
На сто верст — усталая тайга…
Покажи ты мне тропу к причалу,
Чтобы там ни друга, ни врага.
Чтобы ни тоской, ни пустословьем
Я себя изматывать не мог.
Чтобы пролетал над изголовьем
Черный пепел всех моих тревог.
Чтобы ты ладонью тихо-тихо
По щекам горячим провела,
Как над зыбью сонной лебедиха
Взмахом осторожного крыла.
Забывая раны и потери,
На рассвете распахнув окно,
Я хочу по-детски в сказки верить,
В те, которым сбыться не дано!
«Земля такая грустная и талая…»
Земля такая грустная и талая,
Подернутые дымчатой каймой
Автобусы, как грузчики усталые,
Лениво продвигаются домой.
Мне жалко их развеянного норова.
С дорожными раздумьями в душе.
Опять стоять им до рассвета нового
В пустом и молчаливом гараже.
Ладошками кондукторша белёсая
Не хлопнет их по выпуклым бокам.
Лишь древний сторож где-то за колесами
Задаст традиционно храпака…
Есть схожесть с ними у меня в характере:
Я просьбы чьи-то целый день возил.
Не зря во мне, как в охладелом кратере,
Клубится пепел отгремевших сил.
А ночь по низким проводам волочится,
Висит луна, поддетая на крюк.
Мне хочется, сейчас мне очень хочется
Горячих, обвивающихся рук.