– Дождитесь своего назначения в Аушвиц; возможно, там вам предоставят полную свободу действий.
***
Ранним утром 20 июня 1942 года пикирующие бомбардировщики Ju-87 (за штурвалом одного из которых восседал Рудель) начали расчищать многочисленные минные поля, сбрасывая на них бомбы.
– Это что ещё за иерихонская труба? – Затыкали уши британцы. – Какой жуткий вой...
– Это чёртова сирена Руделя, лучшего среди люфтваффе, – буркнул кто-то. – Узнаю его почерк.
Рудель же специально летал низко-низко, прямо над головами окопавшихся солдат; он умел создать панику, летая на своём «Юнкерсе-Штуке». Пулемётами он отстреливал их, как нерезаных собак.
Тогда в небо поднялась британская авиация, и «Хоукер Харрикейны» взяли Руделя на свой прицел. Однако его боевая машина имела модификацию «G», пушки которой позволяли бороться с истребителями противника практически на равных. Продолжая летать на своём живучем и простом в использовании самолёте, Ханс-Ульрих умудрялся одновременно бомбить танки, стрелять из пулемётов по пехоте и отбиваться от вредных, надоедливых «Харрикейнов», пока... Пока в небо не взмылись быстрые «Спитфайры», для которых вооружение бомбардировщиков не представляло особой опасности.
Окружение Роммеля тщетно пыталось каким-то образом связаться с его другом, предчувствуя неладное – генерал хотел отозвать эскадрилью назад (благо, свою задачу они выполнили более чем успешно, пробив брешь, сквозь которую хлынули немецкие танки «Panzer III» и «Panzer IV». Всё же самообладания Эрвин не растерял.
– Поднимайтесь! – Был его новый приказ, и на помощь храбрецу Руделю, которого в воздухе уже взяли в кольцо, вылетели Эрих Хартманн и Адриано Висконти – один на Bf.109, другой – на Macchi 202. Вовремя: им удалось отогнать шакалов от льва. Но то, чего не удалось сделать британским истребителям, удалось британской зенитной артиллерии – воздушный корабль Руделя всё-таки загорелся.
Руделю удалось десантироваться с парашютом в безопасное место; «Мессершмитты», ещё не зная, что он выжил, жестоко мстили «Спитфайрам» за героя войны.
Хартманн, разумно не ввязываясь в полноценный воздушный бой, действовал по принципу хитрой, беспокоющей осы, которая жалила и тут же резко отлетала. Также, его характерной тактикой было уничтожение «больных овец»: Буби атаковал преимущественно дилетантов, новичков, которых чуял за версту. Он выжидал, оценивая и сбивал таковых со 100% попаданием без ущерба для себя самого.
К утру следующего дня Тобрук был взят.
– И это – крепость? – Задал самому себе вопрос Александр Македонский двадцатого века, глядя на городские руины. – История помнит крепости, которые стояли насмерть месяцами.
Его подозвали к телефону.
– Прими мои поздравления, – сказал знакомый голос, – О тебе уже пишут в британской прессе.
– Рад служить, – коротко ответил Гитлеру его подчинённый.
***
22 июня 1942 года, ровно через год после нападения Третьего рейха на СССР, Роммель получил звание генерал-фельдмаршала – что справедливо, учитывая его заслуги в жаркой, преисполненной сухими вади Африке.
Развивая успех взятием Мерса-Матрух, армия DAK к июлю подошла к Эль-Аламейну и шутя отбросила 8-ую армию к дельте Нила.
– Отныне пусть знают своё место, – радовались немцы и итальянцы, – не дадим им опомниться.
– Рано радуетесь, – пророчески изрёк лис пустыни, – наше снабжение ни к чёрту. Слишком долго нам везло; контратака будет ужасной.
Самум помешал планам Эрвина; в довершение к 8-ой армии прибыло подкрепление. Однако и в этот раз Роммель не растерялся – и, если бы не болезнь, он обязательно что-нибудь предпринял. Нечто грандиозное (как всегда это бывало в его духе).
Лучше генералу не становилось – он был вынужден оставить свою новую семью в лице солдат и лететь в Германию.
Поправившись, Роммель вернулся, но слишком поздно: без него его армия дрогнула, рассыпалась и проиграла битву при Эль-Аламейне. Пришлось заново создавать всё то, что он делал ранее. Результатом стало сражение за перевал Кассерин, которое Эрвин выиграл тактически, но проиграл стратегически.
– Сегодня я победил, – задумался он, не обращая внимания на стоящих рядом, – но какой ценой? Моя родина разрывается на две части, воюя на оба фронта... Я исчерпал все силы, а подмоги уже не будет.
Он развернулся к своим солдатам.
– Вы достойно сражались, дети мои. Вы хорошо показали себя. Но довольно ненужных потерь. Я не хочу вашей гибели; она будет напрасной. Американцы уже высаживаются – мне остаётся только развести руками. Я полководец, но не Господь Бог.