Может кладовка, или что-то подобное. Тогда все более-менее понятно. Итак. Есть два варианта. Ждать когда кто-нибудь сюда зайдет, или попытаться выбраться самому.
Пожалуй, лучше второе. Иначе объяснить появление здесь неизвестного в непонятной одежде будет довольно непросто. Впрочем, и в другом случае проблем может возникнуть не меньше, однако инициатива все же будет у меня».
Почесал затылок и, вздохнув, принялся стягивать куртку. Как ни жаль, однако, выйти на люди в наряде двадцать первого века не прельщало.
Оставшись в свитере и джинсах, задумался: «Если черные штаны, при известной сноровке, вдоволь повалявшись на полу, еще хоть как-то можно было выдать за портки, то джемпер, увы, никоим образом». Пошарил в карманах и с радостью обнаружил дешевую китайскую зажигалку. Обрадовало, скорее, наличие с торцевой стороны светодиода. Мертвенно-синий свет, совершенно малопригодный в обычной жизни, здесь мог стать спасительным.
Тусклый огонек осветил клочок неровного пола.
«Так и есть, потертый кирпич, — всмотрелся Лис. — А еще толстый слой пыли». Приподнялся и перевел луч вверх. Низкий, полукруг свода. «Выходит, подвал?»
Осторожно ступая, двинулся вперед, освещая фонариком дорогу. Пройдя пару метров, уперся в стену.
— Понятно, — протянул исследователь, мало соображая, хорошо это или плохо. Перевел луч в сторону, и замер. Он не мог сразу сказать, что его смутило, однако сердце уже екнуло. Александр тупо всмотрелся в висящее на вбитом прямо в стену гвозде тряпье. Что бы это ни было, оно никак не вязалось с семнадцатым веком. Протянул руку и пощупал сырую, простеганную ткань.
Прямо перед его носом висела телогрейка. Синевато-серая в искусственном свете, она, тем не менее, была совершенно реальна.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — выдохнул Лис, ослабив нажим на кнопку. Мир вновь погрузился в темноту.
Присел на ослабевших ногах и попытался успокоиться.
— Мать-перемать, что же это за такое?.. — выдохнул, зябко поведя плечами, он: «Выводы можно сделать следующие: Либо треклятый артефакт поменял свои свойства и меня перенесло лишь в пространстве. Либо? Либо все же выбросило из настоящего времени и опустило где-то помимо вожделенного периода светлейшей Елизаветы Петровны. Логически рассуждая, это может быть только наше время. Уж больно характерный дизайн у знаменитого предмета верхней одежды. А вот относительно места, тут, как говорится, возможны варианты».
— Тьфу, — с горечью сплюнул Саня. — Ну что ему стоило? — в расстройстве слегка пристукнул об пол зажатым в руке артефактом. Замер и вдруг услышал, как в противоположном углу кто-то тяжело вздохнул. Перепугано вдавил кнопку и направил лучик импровизированного фонарика в сторону звука.
Сидящий у стены человек приоткрыл глаза и еле заметно поморщился.
— Гаси… — прохрипел он, заслоняясь ладонью. — Как это я задремал, не слышал. Что, пополнение? — мужик сипло вдохнул и закашлялся тяжелым, прерывистым кашлем.
— Ты кто? — сипло прошептал Лис. Мысли спутались.
— Кто-кто, дед Пихто, — отозвался мужичок сварливо. — А ты как думаешь? Такой же, как и все. Мамкой с папкой сделанный.
— Да я… — смутился Александр. Он замолчал, не зная что и сказать.
Сосед сжалился и кхекнул: — Светило у тебя хитрое. Немецкое, поди?
— Почему немецкое? — удивился Лис, уже на автомате.
— Гансы мастера такие штуки мастырить, — пояснил из темноты голос. — Фонарики у них не чета нашим. Да ладно, ты не тушуйся, нам с тобой уже чего друг на друга коситься. Все одно попали.
— Куда попали? — понимая, что выдает себя, произнес Александр.
— Не куда, а за что, — наставительно отозвался сосед. — За язык, понятное дело. Я вот сдуру ляпнул, а ты уж не знаю как, может, с умыслом, это тебе на следствии предъявят. Аль и не скажут.
— Слушай, я, правда, немного не в себе, — попытался хоть как-то отыскать логическое объяснение собственного непонимания Лис. — Головой долбанулся. Вон, шишка какая, все отшибло, — уже привычно импровизировал он. — Какое хоть число-то, скажи, добрый человек, а?
— Ну а я знаю? — вновь закашлялся собеседник. Сплюнул и нехотя произнес: — Двадцатое, или девятнадцатое, число будет.
— Что ж мне из тебя, клещами тянуть? — огорченно засопел Александр. — Ну, народ.
— Давай так, — он решительно выдохнул. — Полную дату скажи и не удивляйся. Если хочешь, можешь считать меня сумасшедшим.
— Ого, — мужик шевельнулся. — Ты хоть лицо тогда освети. А то, может, и впрямь… — он не закончил.
— Хорошо, — согласился Саня, тихонько снимая с гвоздя противно воняющий плесенью ватник. — Только в обмен. На дату.