Александр осмотрелся. Они стояли посреди разрушенной почти до основания усадьбы. Развалины стен, торчащие из глубокого снега ветки кустов.
А то место, где сидели они, походило на каменный подвал, или фундамент от сгоревшего дома. И уж вовсе никаких следов полуторки и оперуполномоченного, о котором рассказывал Михаил.
— Эй, контра, — позвал Саня все еще медитирующего Михаила. На свету помятая морда соседа показалась еще отвратнее.
Потертый треух, испуганные глазенки в обрамлении рыжевато-бесцветных ресниц. Грязная овчина полушубка.
Мужик приподнялся и, озираясь на ушедших вперед немцев, прошептал, словно боясь, что те могут его услышать: — Чего ты им сказал?
— Чего, чего, — Александр не удержался. — Сказал, что ты самый главный комиссар, вот они и решили не расстреливать тебя сразу, а повесить на главной площади, — жестко пошутил он.
Уж больно ему не понравились подловато-заискивающие манеры случайного знакомого.
«Скажи тому фриц застрелить Лиса, верное дело, секунды не подумает, нажмет курок.
Хотя, осуждать легко. А ты сам — как? Готов сыграть Леню Голикова?» — задал себе Александр сакраментальный вопрос. И, пожалев спавшего с лица Михайлу, успокоил: — Да не трухай ты, ничего такого. Спросили, за что нас в темную посадили, и все. Напоследок, сказал куда идти. Жандармы, судя по бляхам, зачищают. А там у них, скорее всего, сборный пункт. Вот там и будут всерьез допрашивать. Этим-то что, без оружия, в гражданском, чего им нас стрелять? Пошли? — он потянулся и осмотрел свой вид.
Что и говорить. Признать в его джинсах неподходящий для этого времени фасон можно было лишь при громадном воображении. Грязные, как половая тряпка. Что уж говорить про обувь и засаленную темно-серую телогрейку.
— Пошли, вредитель, — Саня запахнул свой драный бушлат и двинулся вперед.
На секунду замер. — Погоди, — бросил он спутнику.
А сам вернулся в подвал и суетливо вытянул шлем. Надел, постоял несколько секунд и с огорчением снял капризный артефакт. Оглянулся и, углядев в слабом свете из полузакрытой двери маленькую нишу в стене, запихал туда горшок. Набрал валяющиеся в углу куски угля и присыпал, стараясь укрыть, шлем.
— Ты где? Саня, — опасливо заглянул внутрь ветеринар.
— Иду, — Александр выбрался наружу и зашагал в указанную немцем сторону.
«А куда денешься? — рассуждал он, проваливаясь в снег. — Шляться по прифронтовой полосе — дело дохлое. Не все такие, как тот Ганс, шмальнет какой, и привет. Если это, и впрямь, полевая жандармерия, значит, передовые части уже далеко ушли. Странно, я ведь в Москве шлем одел? И куда он меня перекинул?»
«Впрочем, чего думать?» — Александр обернулся к ступающему след в след за ним Михайле: — До Москвы отсюда далеко?
— Так верст четыреста, а то и поболее, — пропыхтел спутник. — От нас до Тулы сто километров, но та южнее.
«Ну и какого, спрашивается? — Александр зябко поежился. — Остается предположить, что шапка примерно в это время была не в Москве, а здесь. Почему? Да кто ж его знает? Факт налицо, как говорится».
Увидев стоящие на зимнике грузовики, путники, не сговариваясь, вздернули руки и двинулись к дороге.
— Хальт, — рявкнул стоящий у обочины немец. Одетый в громадный овчинный тулуп прямо поверх шинели он походил на сельского сторожа. Зажатая под мышкой винтовка ему, похоже, только мешала.
Часовой всмотрелся и махнул в середину колонны.
«Туда», — понял Лис.
Остановились возле штабного автобуса. Судя по замерзшим окнам, там было немного теплее, чем на улице.
— Ну что, пойдем, или ждать будем? — спросил Александр, не ожидая, впрочем, подсказки.
— А может, ну его? — трусливо предложил Михаил.
— И куда? — Саня подул на ладони. — Ночь скоро, а в селе то же самое. Те же немцы. Какая разница? В лесу нам не пересидеть, померзнем. Придется сдаваться.
Он коротко стукнул в пятнистую дверцу.
Долгая пауза, затем дверь хрустнула и приоткрылась. В проем высунулось недовольное лицо офицера: — Вас? — похоже, ему меньше всего хотелось заниматься пленниками. Он скривился, тяжко вздохнул, но вылез наружу.
Александр всмотрелся в мятые погоны «Точно, обер-лейтенант», — припомнил он виденные в кино знаки различия.
— Кто, откуда, документы, — произнес почти без акцента, оглядывая задержанных.
— Арестованные, сидели в подвале, задержаны полевой жандармерией, — доложил Лис.
Сказал, а потом уже испугался.
Похоже, слова его стали неожиданностью и для офицера.