Из-за стола поднялся пожилой седоватый человек с серебристо-витыми погонами старшего офицера. Перехватил метнувшийся к нему взгляд одного из младших чинов.
— Да я и сам уже понял, что это именно тот, — отмахнулся он. — Интересный экземпляр. Нужно разбираться всерьез.
Он обошел Лиса. Замер, глядя в лицо.
— Очень любопытно… Очень, — обернулся к другим находящимся в комнате немцам.
— Этого кадра я, пожалуй, заберу к себе. Тут явно не обошлось… — он оборвал себя.
— Крюгер, запишите: — Курсанта, как его? — повернулся к сидящему у дверей ефрейтору. — Впрочем, неважно, пишите в препроводительных бумагах его настоящую фамилию. Все равно его никто не станет искать. Кстати, как она звучит?
— Александер Лисьеф, — неуверенно прочитал канцелярист.
— Ну, Лисьев, так Лисьев, — усмехнулся неизвестно чему офицер. Глянул вновь, стараясь поймать взгляд Александра. — Замечательно.
— Пойдемте, голубчик, — произнес он это так по-штатски, что у Лиса пропали всяческие сомнения в том, что офицер может быть кем угодно, кроме кадрового военного.
«Да и мундир на нем сидит, словно с чужого плеча, — он попытался подобрать слово. — Коряво, что ли. На ученого похож. Однако облаченного громадной властью. Такие люди могут позволить себе панибратское обращение по мелочам. Их греет само понимание своей всесильности. Этакий профессор Преображенский, — наконец отыскал сравнение Лис. Интуиция подсказывала: — Этот человек знает нечто. Просто «Нечто», с большой буквы».
Всмотрелся в черты сухого лица, отметил громадный лоб с глубокими симметричными залысинами, усмешливые, слегка прищуренные глаза. След от очков на переносице. Не обошел вниманием и количество наград. Крест с дубами, значок на левом кармане. Еще один крест, только простой.
Стоя по стойке смирно, в глубине души Александр понимал: «Происходит нечто странное. Непонятное, не только ему, но и самим немцам».
«Возможно, удивило внимание, оказанное простому пленному со стороны столь крупной фигуры? Да кто его знает, — Сане надоело гадать. — Что будет, то и будет».
Он вопросительно глянул на офицера. Тот неторопливо уложил документы в папку с большим посеребренным орлом, выдавленным на тонкой коже, и благосклонно кивнул вскочившему со стула ефрейтору, который угодливо подал его шинель и помог вдеть в рукава.
— Спасибо, Крюгер. Все, господа, этот экземпляр я забираю, можете продолжать, — он двинулся к выходу. Остановился у дверей. — Пойдемте, пойдемте, — кивнул головой, приглашая Лиса следовать за ним. Александр в недоумении проследовал по замершему вдруг коридору, мимо ожидающих своей очереди на допрос курсантов школы Абвера и вышел на улицу.
Большой черный «Хорх», блестящий лаком и хромированными деталями, стоящий неподалеку от штаба, вздрогнул, заклубился из глушителя сизый дымок.
— Садитесь, как вам будет удобнее, — такого от старшего офицера Александр вовсе не ожидал. Он замер, недоуменно глядя на оберста.
— Ну, как хотите, — немец открыл дверцу и опустился на переднее сидение. — Люблю, знаете, возле водителя. Создается впечатление, что участвую в управлении.
Он снял фуражку с высокой тульей. — Чего вы ждете? Садитесь, — повторил он без малейшего нетерпения в голосе.
Александр мысленно плюнул, перекрестился и забрался в теплое нутро автомобиля.
Хлопнула тяжелая дверь, отсекая морозный ветерок, машина плавно тронулась и покатила по зимнику.
Глава 7
Сказать, что поведение немца удивило Александра безмерно, — ничего не сказать.
Офицер был сама любезность. Впрочем, чем больше знаков расположения выказывал непонятный спутник, тем сильнее Александр чувствовал непонятную тревогу.
Да, собственно, и разговоров особых высокопоставленный фашист и не вел. Он задумчиво сидел на своем месте. Временами поглядывал на Александра в зеркало заднего вида, которое в нарушение всех правил повернул так, чтобы видеть своего подопечного. Иногда делал ни к чему не обязывающие замечания по поводу холодной русской зимы, интересовался, достаточно ли тепло тому на заднем сидении. В общем, вел себя, как ни в чем не бывало. Словно не сопровождал изъятого в лагере пленного, а вез хорошего, хоть и не слишком близкого, знакомого.
Картинка вокруг навевала мрачные мысли. Шли нескончаемым потоком вереницы пленных. Проносились навстречу грязно-пятнистые грузовики с прицепленными к ним пушками. Иногда, гремя траками, проползали кургузые, совсем не похожие на хваленые «тигры» и «пантеры», немецкие танки.