Да и вообще, получи история с воскресением князя широкую огласку, исход ее мог иметь совершенно непредсказуемые последствия. Либо способствующих укреплению власти Императрицы, или наоборот. Так или иначе, но рисковать и вносить смятение в умы подданных, высшими лицами государства, державшими совет прямо у гроба, было признано недопустимым. Доставить в поместье. И ждать окончания. Ежели преставится, так тому и быть, похоронить без огласки. А, коли придет в себя…, тут мнения вельмож разделились.
…После разберемся. — Примерно так можно было определить позицию членов совета. Детали щекотливого происшествия высокородные господа повелели устроить церковному ведомству. После длительных обсуждений церковная челядь приняла Соломоново решение. Гроб нести, как полагается, однако самого Лиса из него вынуть, и отправить обратно домой через второй выход, без всякой огласки.
Служба прервалась. Два дюжих прислужника осторожно вынули тело Лиса из гроба и перенесли в маленькую комнату, примыкающую к основному залу. — И впрямь живой. — Прошептал один из них второму, когда слуги опустили Александра на широкую лавку. — Ишь, мягок. А ведь третий день как преставился… Другой закостенел бы уже. Тихо ты, обалдуй. — Оборвал более сообразительный послушник своего напарника. А ну как их сиятельство слышат? Не гневи господа.
Дальнейшее слилось для вынужденного сохранять неподвижность Лиса в сущую муку. Он стоически перетерпел довольно небрежное обращение слуг, перетаскивающих его в закрытый экипаж, который подогнали к самому крыльцу храма. Тряску на жестком сидении и последующую транспортировку в скупо освещенные покои.
И хотя крепко опасался выдать себя прежде времени, сумел все-таки рассмотреть сквозь прикрытые ресницы, что привезли его в то самое, столь полюбившееся имение. Дом, милый дом. — С настоящим умилением подумал Александр. — Неужели я снова здесь. Господи… — Он зажмурился, опасаясь, что невольная слезинка, норовящая выпасть из уголка глаза, выдаст его.
«Когда-никогда придется, так чего ждать? — Вдруг подумалось воскресшему князю. — Но сумел сдержаться. Во-первых, из опасения напугать несущих его мужиков до смерти, а во-вторых, возобладало желание полнее использовать свое положение. Беззвучно втянув порцию воздуха сквозь сжатые губы, Лис почувствовал, как его внесли в большую комнату. По неуловимым приметам, назвать которые он затруднился бы и сам, узнал личную спальню. Спиной ощутил блаженную мягкость перины.
— Мохов. — Раздался вдруг голос Андрея Ивановича Ушакова. — Изволь пройти в комнату и затворить двери.
— Выходит, решил самолично проследить. — Понял Лис. — Умен граф. Ох, умен. Интересно…
Тем временем скрипнула дверь, стихли все посторонние звуки.
— Известие с одной стороны радостное, а с другой как и сказать. — Ушаков скрипнул сапогами. — Жив оказался Его сиятельство князь Лисьев. В беспамятстве лежит. Вот так вот конфуз вышел. Едва живого человека не сподобились отпеть. Однако, не то забота. Беспокоит меня другое. Как на то известие молва людская отзовется. Сам видишь, неспокойно сейчас в столице. И много кому это не по нутру. Понимаешь?
— Как не понять, ваше сиятельство. — Голос Мохова почти не изменился. — Радостная весть…, однако, тут все зависит, как подать.
— Так… — Тимофей несмело откашлялся. — А еще эти… как их, наследники объявились. Те, что ранее на князя вовсю лаяли, да выкрестом, прости батюшка за грубо слово что про благородного господина…, обзывали, тут же за родню признать изволили. Только похорон и ждут. Дворня, ты в смятении ныне. Князь им больно люб был. А ныне кто новый хозяин будет, не ведомо. Малец беглый, что пропал…, так и не объявился. Все, вроде.
А бумаг никаких в вещах князя не находил? — Без интонации поинтересовался граф. — Не поверю, что ты, пока суд да дело, по привычке своей нос не сунул. Ну?
— Виновен… — Отозвался Мохов. — Одним глазком глянул. Однако окромя патента на розыск, вами лично подписанного, да метрик разных, с родословными, ничего боле не отыскал. Только я ведь нынче и вовсе съезжать думал. Меня господин князь, Александр Иваныч, на службу брал, новым я без нужды.