В этом предложении не было ничего неразумного, и Гао кивнул было, но тут же вспомнил.
— Я совсем забыл! Ваш батюшка незадолго до моего отъезда сказал, что они готовят повозку, намереваясь направиться в столицу. Приедет ваша матушка, ваша сестрица Цинмэй и моя сестра Шаньгуань. Они намеревались посмотреть турнир. Выехать все должны завтра, и потому в письмах нет необходимости. Да и Сюань Лунцао, думаю, вернувшись домой, всё расскажет вашему отцу и матушке.
Если Сюань Си и удивился, то виду не подал.
— Даже так? Тогда, разумеется, писать не стоит.
О приезде в столицу госпожи Циньин Лис знал, но зачем она тянет за собой всю семью? Хочет полюбоваться, как ненавистного пасынка убьют на ристалище? Или хочет показать супругу все ничтожество его старшего отпрыска, сынка ненавистной Фэйлянь? Выходит, поручая Лунцао убить его, она не очень-то верила в успех? При этом Лис полагал, что Лунцао не решится вернуться в поместье. Госпожа Сун Циньин была не из тех, кто прощает подобные оплошности слугам. Да и как Лунцао сможет оправдаться? Его послали убить ничтожного Сюань Си, а он замахнулся на хозяйского сынка Сюань Ли?
Впрочем, Лиса это не волновало.
В час Лошади Гао Шаньцы и Сюань Си въехали в столицу. Центральная улица вела к Тайсюэ, академии для детей аристократов и крупных чиновников. Тайсюэ была огромным комплексом, занимавшим целый квартал. Здания были спроектированы с имперским размахом, и, величественно возвышаясь над городом, словно древний страж, Тайсюэ являла собой живую историю, высеченную в камне и дереве. Её стены, сложенные из серого, поросшего мхом кирпича, хранили безмолвные свидетельства столетий знаний и амбиций. Высокие, устремленные ввысь пагоды, увенчанные загнутыми вверх краями крыш, казались взлетающими в небеса.
Вокруг академии простирался обширный сад, полный умиротворяющим журчанием ручьев и пением птиц. Вековые сосны, скрученные временем в причудливые формы, отбрасывали густые тени на мощеные дорожки, ведущие к многочисленным корпусам и павильонам. В прудах, усыпанных лепестками лотоса, неспешно плавали карпы, их яркая чешуя сверкала на солнце.
Внутри Тайсюэ царила особая атмосфера: аромат благовоний смешивался с запахом старых книг и чернил, создавая неповторимый букет. Тихие голоса учеников, читающих наизусть древние тексты, эхом разносились по просторным залам.
Дадянь, главный зал, где проводились церемонии, государственные экзамены и официальные мероприятия, окнами выходил на храм Конфуция, где ученики совершали ритуалы и изучали конфуцианскую философию. Библиотека, Цаншулоу, хранила бесценные коллекции книг, как классических, так и современных, дальше шли просторные, хорошо обустроенные общежития для студентов.
Тайсюэ формировала будущую элиту общества, воспитывая в учениках высокие моральные принципы, знания и навыки, необходимые для управления страной. Обучение в Тайсюэ было символом высокого социального статуса и открывало двери к успешной карьере
Сюань Си и Гао Шаньцы расстались около общежитий, вежливо распрощавшись. Лис по воспоминаниям покойника нашел свои покои, и, войдя, окинул взглядом кабинет. Тяжелые портьеры, приглушающие свет, резной стол из черного дерева, украшенный замысловатой инкрустацией, свитки с древними текстами, аккуратно разложенные на полках. Конфуцианские классики, история, каллиграфия, литература, поэзия — всё здесь дышало стариной, но Лису этот запах показался немного затхлым.
Все предметы, используемые Сюань Си для письма, были окружены любовью. Покойник, оказывается, обладал недурным вкусом, он явно ценил только утилитарную значимость вещей, но и внешнее изящество. На столе красовались тушечницы из белого нефрита, яшмовые чашечки с водой для увлажнения тушечницы, камни для растирания туши, кисти с ручками из носорожьего рога, палочки ароматной туши и резные стаканчики для кистей из слоновой кости.
Видимо, это для покойника были подлинно дорогие вещи… Любимые…
Лису взгрустнулось, и он решил немного вздремнуть, что и осуществил немедля, плюхнувшись на кровать и свернувшись калачиком. Однако тут же привстал и замер, уйдя взглядом в пространство.
Сюань Лунцао, всё взвесив, решил доставить господина домой, наняв в поселении Чаньлу повозку, ибо деревенский костоправ явно не знал, что делать с ранами господина Сюаня. При этом надежда Лунцао, что господин не сможет вспомнить, что с ним произошло, не оправдалась. Господин пару раз приходил в себя, и по его злобным взглядам, которые он бросал на Лунцао, становилось ясно, что он прекрасно помнит произошедшее. И потому при мысли о встрече с матерью господина, госпожой Циньин, Лунцао бледнел.