Отец умирающего Ли Сюань Циньяо схватился за голову, словно пытаясь остановить обрушивающийся на него мир. В его глазах плескалась безмерная скорбь, смешанная с отчаянной надеждой на чудо, которое, казалось, ускользало с каждой секундой.
Тетки Циньян и Циньдянь визжали и плакали, их рыдания разносились по комнатам, словно стоны раненых птиц. Каждая слеза была свидетельством их любви к племяннику, каждой крик — отражением боли, разрывающей их сердца. А как же иначе, ведь кричи они тише, кто-то мог бы подумать, что им всё равно.
Сестра Цинмэй тоже голосила, хоть и умеренно и только тогда, когда в комнату кто-то входил.
Невеста Сюань Ли Гао Шаньгуань кусала губы, сдерживая досаду. Если её жених не выживет, все планы породниться с домом Сюань пойдут прахом.
И только старуха Сюань Инь, проигнорировав всеобщее смятение, медленно поднялась с кресла и, опираясь на трость, поплелась к родовой часовне. Она знала, что беда не приходит одна, и девятихвостая лиса, о которой она упомянула на собрании, была лишь предвестником страшных событий.
В глубине души старуха знала, что беда с её внуком Сюань Ли — это только начало.
В следующие дни состояние Сюань Ли немного стабилизировалось, но его бессмысленный взгляд, устремленный в пространство, не давал надежды на то, что его удастся полностью исцелить. Лекарь Линь Бао, проведя бесчисленные часы у его постели, продолжал экспериментировать с различными травяными отварами и акупунктурой, но результаты оставались неутешительными. Лицо лекаря, обычно излучающее уверенность, теперь было отмечено тенью уныния и беспокойства.
Госпоже Циньин, посещавшая сына ежедневно, сжимала его холодную руку и шептала слова утешения, хотя и понимала, что он, вероятно, не слышит её. Её сердце разрывалось от боли при виде того, как он превратился в тень самого себя, и все, что осталось, — это пустота и отчаяние.
Однако те, кто думали, что госпожу Циньин так легко сломать, ошибались. К немалому удивлению слуг, она не отменила поездку в Чанъань. Её супруг Циньяо наотрез отказался ехать с ней и бросить сына, но её дочь Цинмэй и молодая госпожа Гао Шаньгуань согласились составить ей компанию. Сама госпожа Циньин возлагала теперь все свои надежды на сына Чана и желала поговорить с ним о назначении его главой дома.
Цинмэй же хотела встретиться с господином Гао и окончательно выяснить, что у него на душе. А Гао Шаньгуань, несмотря на то, что терпеть не могла чужих советов, теперь нуждалась в совете брата, с которым хотела обсудить сложившуюся ситуацию.
На следующее утро повозка из имения Сюань выехала по дороге в Чанъань, и в этот же день достигла столицы и въехала в академию. Они остановились в гостевом доме, и Гао Шаньгуань сразу отправилась на поиски брата. Но его не было в его покоях, не было его и на уже закончившихся лекциях. Наконец она разыскала его на трибунах возле ристалища, где он угрюмо наблюдал за тренировками мечников.
Радость Гао Шаньцы от встречи с сестрой была весьма умеренной.
— Шаньгуань? Зачем ты приехала?
— Ты что, не знаешь, что стало с Сюанем Ли? Он либо умрёт, либо будет калекой! — в голосе Шаньгуань проступили истеричные нотки.
— Знаю, но что поделаешь? Думаю, что ты и сама всё понимаешь. Тебе надо теперь либо заключить помолвку с Сюань Чаном, либо искать другого жениха, — усмехнулся Гао.
— Ты что, знаешь этого Сюань Чана? — нахмурилась сестра. Ей не понравился тон брата.
— Да. Он не подарок. Но едва ли это важно для тебя. Хотя вообще-то… — Шаньцы усмехнулся ещё наглее, — я знаю, сестра, что ты едва ли прислушаешься к моим словам, но не лучше ли тебе остаться на турнире и присмотреть себе кого-то получше, чем люди семейки Сюань? Боюсь, что девятихвостая лиса действительно собирается подгрызть опоры дома Сюань. Может, Хань Юй? Он довольно богат. Или Лан Тан? Впрочем, — тут же поправился Шаньцы, — не стану навязывать тебе своё мнение.
Гао Шаньцы обладал не только умом, но и недурным чувством юмора. После смерти отца он возглавил дом Гао, и обязан был позаботиться о сестре, в противном случае его поведение восприняли бы как «ненадлежащее» и осудили бы. Это было не нужно Гао и он, скрепя сердце, ожидал удобного случая выдать Шаньгуань замуж и навсегда отделаться от неё.
Для него самого после ранения Сюань Ли ничего не изменилось. Ему нужен был брак с Цинмэй, однако теперь, когда доля братца Ли ему, возможно, уже не понадобится, приданое Цинмэй должно быть увеличено — и Гао твёрдо намерен был поговорить об этом с Сюанем Циньяо.