Гао Шаньгуань отвела взгляд, смущенная и растерянная. В этот момент она поняла, что Сюань Си — просто красавец, и она готова на все, чтобы узнать, что скрывается за маской невозмутимости и силы.
После перерыва победителю Хань Юя Сюань Си предстояло сразиться с Тун Ланом и Лун Вэем. Все снова замерли в ожидании. Сюань Си стоял на ристалище, его взгляд, спокойный и собранный, смерил Тун Лана. Толпа замерла в предвкушении, ведь никто не сомневался, что битва будет сложной. Однако, по мере того, как развивались события, все были поражены.
Тун Лан, известный своей яростной атакой и свирепой силой, бросился в бой, как дикий зверь. Его меч рассекал воздух, он наносил удар за ударом, не давая Сюань Си передышки. Но Сюань Си, казалось, предвидел каждое движение противника. Его меч, казалось, легко парировал атаки, направляя их в сторону. Вскоре Тун Лан начал выдыхаться, его атаки становились менее точными, а защита — слабее.
Сюань Си, заметив это, перешел в контратаку. Он выбрал момент, когда Тун Лан был в шаге от равновесия, и нанес стремительный удар. Меч Сюань Си блеснул в воздухе, словно молния, и Тун Лан, не успев среагировать. Меч Тун Лана выпал из его рук, а сам он, пораженный, отступил. Сюань Си остановил свой меч у горла противника. Победа была очевидной.
— Как это возможно? Он же никогда меча в руках не держал, — растерянно прошептала госпожа Циньин.
Сестрица Цинмэй, привыкшая потешаться над сводным братом, теперь сидела молча, словно набрав в рот воды. Однако, помолчав, заговорила.
— Вы думаете, матушка, что не держал, или знаете это точно?
Госпожа Циньин зло хмыкнула.
— Откуда мне знать? — отмахнулась она.
Однако теперь положение менялось. До этого она вообще-то не принимала пасынка всерьёз, полагала, что для того, чтобы убрать его с пути, достаточно будет небольших усилий, но теперь стало ясно, что она сильно недооценивала этого щенка. И глупо было посылать Сюань Чана пытаться прибить его.
Тут справится только опытный наемный убийца…
Тем временем на ристалище Лун Вэй, известный своей тактикой и стратегией, был более осторожен, чем Тун Лан. Он изучал Сюань Си, стараясь найти уязвимые места, и выбрал оборонительную позицию, надеясь измотать противника.
Не вышло. Сюань Си тоже не спешил. Он медленно двигался вокруг противника, нанося легкие, но точные удары, чтобы заставить его раскрыться. Его меч танцевал в воздухе, оставляя за собой тонкие линии света.
Лун, пытаясь парировать атаки, постепенно терял концентрацию. Его стратегия начала рушиться. Сюань Си воспользовался этим моментом, и, как змея, нанес стремительный удар.
Оба боя показали непревзойденное мастерство владения мечом и стратегическое мышление Сюань Си. Толпа взорвалась аплодисментами, восхищенная его великолепием.
Сюань Си, оставаясь спокойным, лишь слегка поклонился, принимая поздравления.
Триумф Сюань Си был ошеломляющим.
Толпа, еще недавно разделившаяся в своих симпатиях, теперь единогласно скандировала его имя. Он стоял на ристалище, залитый лучами солнца, словно символ надежды и силы. Его движения излучали спокойствие, а глаза — твердость духа, закаленную в многочисленных сражениях. Победа над признанными мастерами боевых искусств, утвердила его статус восходящей звезды. Многие шептались о том, что он может превзойти даже легендарных воинов прошлого.
Сюань Си поклонился своим поверженным соперникам, принял награду из рук судей и, не теряя ни минуты, направился в свои покои.
Лис знал, что впереди его ждали новые испытания и старые враги, и был готов встретить их во всеоружии.
Глава 6. Тщеславие и одержимость
Тот, кто ищет счастья, причиняя боль другим,
никогда не найдёт его.
Будда
Счастье вообще не стоит искать. Пусть оно само ищет тебя.
Лис Хусянь
После турнира весь вечер Цинмэй была растеряна, изумлена и разочарована. Победа её сводного брата, в котором она всегда видела ничтожество, поразила её. Как могло случиться такое? Он же бездарность! В голове её пульсировали обрывки воспоминаний: ее насмешки, унижения, её ловкое умение обвинить ненавистного братца в своих грехах.
И вот, он стоит на вершине, купаясь в лучах славы, а она… она тонет в пучине собственного недоумения и нигде не находит ответа на мучительный вопрос: как? Как он смог?
Значит, он не был бездарностью, и его дарование привело его к победе? Осознание этой правды кольнуло Цинмэй, как лезвие. Впервые она почувствовала не презрение, а… зависть. Зависть, разъедающая изнутри, была куда более болезненной, чем поражение. Она всегда считала себя умнее, талантливее, достойнее. Но теперь, глядя на триумфатора, осознавала, что недооценила его, ослепленная собственной гордыней. Её мир, такой четкий и понятный, рушился, обнажая неприглядную истину: брат был гением, а она… ничем.