Потом Шаньгуань решила изменить тактику. Вместо того чтобы пытаться завоевать расположение Сюань Си, она решила узнать о нём как можно больше, незаметно начав расспрашивать о нём, собирая по крупицам сведения о его прошлом, привычках и предпочтениях. Но в итоге вырисовывалась личность, окутанная тайной. Одинокий, замкнутый, с печалью в глазах, Сюань Си казался призраком.
Она начала украдкой наблюдать за Сюанем, пытаясь изучить его привычки, жесты, манеру говорить. Но все её попытки сблизиться с Сюань Си оставались безуспешными. Он был вежлив, но всегда держал дистанцию, словно между ними была невидимая стена. Его ответы на её вопросы были краткими и уклончивыми, при этом Шаньгуань чувствовала, что он видит ее насквозь.
Однако, привыкшая к восхищенным взглядам и нежной лести, она не могла понять причину подобной неприступности. Ее красота, словно распустившийся лотос, привлекала внимание каждого, но Сюань Си оставался равнодушным, словно перед ним стояла не живая женщина, а статуя. Неужели он не мог простить ей разорванной помолвки?
Она посылала ему изысканные шелка, вышитые собственными руками, редкие благовония, привезенные из дальних стран, приглашала на тайные прогулки под луной, но всё тщетно. Сюань Си с безупречной учтивостью благодарил за щедрость и любезность, неизменно возвращал посланное и ни разу не переступал грань дозволенного. Его глаза, тёмные и глубокие, словно омуты, никогда не отражали желания, лишь легкую грусть и какую-то невысказанную тоску. Но Шаньгуань чувствовала, что за этой непроницаемой маской скрывается просто холодность и равнодушие.
Именно это и подстегивало её интерес. Чем неприступнее становился Сюань Си, тем сильнее разгорался азарт Шаньгуань. Она привыкла получать желаемое, и эта игра в кошки-мышки распаляла ее любопытство и тщеславие. Она решила во что бы то ни стало разгадать тайну господина Сюаня, проникнуть в его душу и растопить лед, сковавший его сердце. Ведь, в конце концов, разве может мужчина устоять перед красотой и настойчивостью такой женщины, как она?
Несмотря на все неудачи, Шаньгуань не сдавалась. Она понимала, что должна изменить свою тактику, перестать играть роль избалованной красавицы. Но кого тогда играть?
Ярость клокотала в Цинмэй, вырываясь наружу подобно лаве вулкана. Слова, годами копившиеся в глубине души, теперь обжигали своим ядом тех, кто, казалось, был ей так близок. Цинмэй кричала, задыхаясь от обиды и разочарования, выплескивая горечь осознания собственной наивности.
Тётки Циньян и Циньдань, ошеломленные внезапной вспышкой, пытались оправдаться, лепеча невнятные извинения. Они говорили о благих намерениях, о желании уберечь ее от жестокой правды, но слова их звучали фальшиво и лицемерно. Цинмэй не верила ни единому слову, видя в их глазах лишь смесь испуга и жалости, а не искреннее сочувствие. Она поняла, что жила в мире иллюзий. Ее красота, ее таланты — все это было лишь ложью близких, а не реальностью. Она была пешкой в чужой игре, и теперь, осознав это, чувствовала себя опустошенной и преданной.
Слезы градом катились по её щекам, смешиваясь с тушью. Она смотрела на теток, некогда казавшихся такими близкими и любящими, и видела чужих людей, обманувших её доверие. И тут тётушка Циньдань, порядком испуганная вспышкой племянницы и расстроенная ей обвинениями во лжи, пробормотала:
— Ну, узнаешь ты правду, Цинмэй, и что будешь с ней делать?
— Что?
— Ну, поймёшь, что ты некрасива, глупа и бездарна, лучше же не будет…
Цинмэй, поняв, что тётка права, растерянно умолкла.
— Никто не мешал тебе углубиться в мудрые книги, но они были скучны тебе. Никто не мешал тебе упражняться в каллиграфии, но кисть казалась тебе слишком тяжёлой. Никто не мешал тебе учиться музыке, но звуки цитры быстро утомляли твой слух. Ты предпочитала праздные разговоры и пустые развлечения. Теперь же, когда плоды твоей лени стали очевидны, ты винишь в этом нас?
Цинмэй опустила голову, чувствуя, как щеки заливает краска стыда. Она знала, что тётка права. Ей всегда всего было достаточно. Она была избалована и не прикладывала усилий к самосовершенствованию.
Тётки ушли. Цинмэй осталась одна наедине со своими мыслями. Теперь ей стало понятно, почему так равнодушен и холоден жених. Значит, он просто считал её глупой и бездарной, и ему было скучно с ней.