Плевался он с упреками в сторону нагого лисенка, прикрывающегося хвостом.
—Поторопись, я уже сделал разрез на грудине, — Леон, мощным голосом подгонял товарища, который еще находил место жалобам.
Зервас хмыкнул и позвал Диллзу, свою помощницу, а та тут же протянула готовый шприц с анестетиком темноволосому.
— Так, Диллза, — приказным тоном произнес Зозимус, бросив цепь в руку женщине в круглых очках и, взял протянутый инструмент, — хватай этого бестию и клади на стол, еще ремешками закрепи тело, чтоб не вырывался.
Женщина последовала приказу и ухватилась за плечи лисенка хромиста, чьи миндалевидные, по-лесному зеленые глаза с вертикальными, кошачьими зрачками, сверкали от гнева. Он начал яростно шипеть и рычать, но тщетно, ассистентка подхватила бестию и уложила того на стол, ведь лисенок уже давно выбился из сил и его энергии хватало лишь на злостное фырканье.
Закрепив потуже черные резиновые ремешки, женщина расправила руку бестии наложив жгут. Рыжеватые волосы на лбу зверя темнели, окрашиваясь красным от пота. Его глаза были перепуганы, а сердце вырывалось из груди от страха. Он пытался выбраться, но резкие движения фиксировал ремень, прижимая его ноги к холодному железу. И в мгновение его пронзила боль от проколотой кожи, Зозимус уже впускал в его кровь лекарство, как только Диллза освободила треть плеча от повязки.
Лисенок с мольбой смотрел в потолок и повернул голову налево. Его взгляду предстало тело человеческой девочки, чьи волосы были собраны в шапочку. Он все гадал, почему именно его сердце нужно девочке, но даже лежа без сознания, она показалась ему светлым ребенком и эти мысли улетучились. Хромист понимал все людские слова, но ему было больно от того, что эти существа его не слышат.
« Почему меня мучают? Зачем тебе мое сердце? Разве тебе не совестно от того, что я жертвую собой…»
Слышались фырканья в сторону принцессы, но лисенок уже сомкнул намокшие ресницы, а его тело подверглось эксперименту.
Яркое солнце запустило свои лучики в палату, где спокойно спала маленькая принцесса. Королева не сомкнула светло-бирюзовых глаз на протяжении всей ночи, наблюдая за ребенком, чья кожа постепенно принимала здоровый вид.
Женщина поглаживала волосы дочери, уложив голову на кушетку, ее жутко клонило в сон, но она не сдавалась. Сицилия не могла поверить, что операция прошла успешно и тихо шептала молитвы на своем языке.
Услышав мягкий голосок матери, девочка поморщилась от света, который нагревал ее глаза и, медленно раскрыла их. Белый потолок был полон солнечных зайчиков. Они очень обрадовали девочку и, та опустила взгляд на доносящийся ее ушам голос.
— Маменька, я очнулась, — сонно промямлила она и с тяжестью потянула руку к макушке королевы.
—Мирáрия! Мое дитятко! — королева подняла голову и поддалась вперед, взяв руку дочери в свои ладони, не отрываясь от стула. — Золотце, не поднимайся, капельница еще не закончилась, и швы могут разойтись из-за движений!
Сицилия от нахлынувших эмоций начала тараторить, что не характерно для царских кровей. Ее синие мешки под глазами встревожили принцессу и, та сжала ладонь матушки.
— Хорошо, я буду лежать, — тихо произнесла Мирáрия, а затем улыбнулась самой невинной улыбкой. — Маменьке тоже нужно полежать, Вы, наверное, не спали из-за меня…— вмиг ее глаза потухли.
— Нет, что ты! Я не хотела спать, мой василек! — королева стала нелепо выглядеть, отчитываясь перед дочуркой, такой ее могла видеть только принцесса.
Дочь и мать понимали друг друга с полуслова. Они были так переполнены радостью, что не заметили, как уснули в обнимку на просторной кушетке под щебетание синиц.
Погода радовала всех жителей, ведь дождь не прекращал лить целых две недели. Улицы были полны людей разных сословий, гомон в городе не утихал. Лишь Зозимусу было все равно, он сидел за столом и с восторгом потягивал красное вино из бокала. Мужчина был безумно рад успешному исходу своего эксперимента и теребил срезанное лисье ухо.
Безумному алхимику чертовски нравились эксперименты, поэтому свой успешно завершенный он решил оставить. После операции он погрузил труп лисенка в железный гроб, наполненный формалином,чтобы тот напоминал ему об успехе.