Да, это безумство! Но шанс есть!
Время стало вязким, душным, обволакивающим.
Есть!
Сработало!
Но я рано обрадовался, избежать столкновения со второй ракетой уже не было времени…
Взрывом истребитель тряхнуло так, что едва не потерял сознание. Самолет откинуло далеко вверх, но титановая броня кабины устояла! Я жив! А это главное! Осознал, что двигатели продолжают работать, но звук изменился! Никому не пожелаю услышать этот раздирающий нервы, надрывный звук поврежденных двигателей! И вдруг мельком, боковым зрением увидел странный мерцающий силуэт у моего лица!
«Смерть! Да это же Смерть подбирается ко мне»! – возникла странная догадка.
– Да фиг тебе! Не дождёшься! – прорычал и упрямо мотнул головой.
И тут понял, что истребитель стал тяжёлым и неповоротливым…
«Что ж, пусть так! Но я жив! Всё ещё жив»! – досада, смешанная со страстным желанием выжить, придали сил.
Направил самолёт на склон горы. Если повезёт, то покатый склон спасёт при жестком ударе. А катапультироваться нельзя! Рано…
– Давай, милый, давай! Ещё чуть-чуть, – бормотал я, выжимая остатки устойчивости подбитого истребителя, и нажал кнопку катапульты…
При ударе о каменистый склон, выпал из реальности, и только боль напомнила, что всё ещё жив. Боль захватила сознание. Я – сгусток боли. Что в этом бренном теле переломано и порвано определить не получилось. Решился вздохнуть поглубже и снова увидел полупрозрачный силуэт. Красивая женщина коснулась тонкими нежными пальцами моей щеки, и всё – нирвана. А нет, не всё! Знаю, кто эта женщина! Это Смерть! И тут же пронзительная мысль:
«Конец!»
Я очнулся.
Свет.
Белый прозрачный свет обволакивал со всех сторон.
«Яйца Соломона! Доигрался! А так хотелось ещё пожить, полетать», – мысли, как тягучая жвачка, блекло перетекали в голове.
И тут дошло, что мне больно! Боже мой, почему же так больно?! А следующая мысль, буквально, осчастливила:
«Я жив! Просто жив, и всё!»
И тут снова увидел её. Смерть стояла около размеренно пикающих приборов и, казалось, улыбается мне.
– А ты что здесь делаешь? – пробормотал, раздумывая над странной галлюцинацией, преследующей меня.
– Привет, – прошелестел голос, и я его услышал!
«Ага, теперь ещё и звуковые глюки появились», – вздохнул и прикрыл глаза.
– Рада, что ты жив, – продолжила тем временем Смерть.
– Рада, что я жив? Не ослышался? – всмотрелся в мерцающий силуэт.
– Нет, не ослышался, – снова улыбнулась Смерть.
– А разве ты не должна забирать тех, кто отжил на этом свете? – язык поворачивался с трудом, но всё же мог говорить.
– Ты знаешь, кто я, и видишь меня. Догадывалась об этом, – пухлые губы гостьи чуть тронула лукавая улыбка.
– Твоё имя Смерть, – постарался изобразить равнодушие. – Так зачем пожаловала на этот раз?
– Хм, а ты смелый! Не каждый решается разговаривать со мной на сей манер, – Смерть чуть склонила голову, и прядь гладких тёмных волос спустилась на лицо.
– А что не так? Ты и раньше отиралась около меня, – всмотрелся в синие глаза и заметил, что они очень красивые.
– Ты мне нравишься. И всегда нравился. А вот то, что видишь меня – довольно странно. Люди не могут меня видеть, пока не придёт их час, – Смерть снова чуть улыбнулась.
– А я могу! Или я не человек? – попробовал засмеяться, но не было сил на такое действие. На самом деле, лишь отрывисто застонал. Но она услышала.
– Потерпи, скоро всё наладится, – прошелестел ответ, и показалось, что в её голосе проскользнуло сочувствие.
Хотел пошевелиться и не мог. Тело одеревенело и напрочь отказалось повиноваться. Ужас охватил и начал душить… Я уже не мог дышать, тонул в багровой горячей бездне…
– Добрый вечер, майор, – донеслось как будто из далека и перекатилось эхом…
Проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Знаете, бывает такое странное чувство, от которого невольно передергивает. Бр-р-р! Так резко тряхнул головой, что чуть не свернул себе шею. Опять этот поганый сон! Уже более двадцати лет прошло, а он с дьявольским упорством продолжает возвращать меня в тот день на горный склон. И не блекнет, зараза! Сон настолько яркий и отчетливый! Всё, как будто, наяву! Ох, не к добру это!
Чуть приоткрыл глаза, осмотрел спальню. И увидел! У окна в кресле сидела Она! В голубоватом свете, проникающем сквозь неплотно занавешенные шторы, рассмотреть отчетливо что-либо не представлялось возможным. Но вот её глаза! Они, казалось, мерцали в темноте холодным синим светом. Глаза не просто завораживали, но притягивали, манили, затягивали в эту прекрасную и пьянящую синеву.