Причина – генетический дисбаланс. У каждого ребенка, рожденного с болезнью Гентингтона, 50 %-ная вероятность наследования заболевания.
Вот почему он так много расспрашивал о ее настоящих родителях. Если бы только приют предоставил данные Пори и Нейре, Мара сейчас же достала бы их и доказала Тому и его другу, как они ошибаются!
Если только это есть в записях. Она прикрыла глаза, чтобы быстро изгнать эту мысль из головы. Но прежде чем вновь их открыть, она позволила себе еще одну мысль: слава богу, Лакс – приемная дочь и у нее нет генов Мары. Настоящие родители, если судить по их толстому досье, которое получили Мара и Том, не страдали какими-либо генетическими дисфункциями.
Характеризуется ухудшающейся мыслительной деятельностью.
Постепенная потеря физического контроля.
Мара села ровнее и чуть не засмеялась от облегчения. Просто доктор Мизнер – такой же паникер, как и ее муж, ничего из вышеперечисленного ее не касалось! Ее ум острый, как никогда! И с физическим контролем тоже нет проблем. Да, она роняет вещи иногда, но кто их не роняет?
Однако, если задуматься, она должна признать, что в последнее время это случается чаще.
На занятиях йогой она дважды упала в прошлую субботу, когда стояла в позе потягивающейся собаки. Стэф, упражнявшаяся на соседней подстилке, все подшучивала над ней… Но неуклюжесть еще не означает потери физического контроля.
Непроизвольные движения лица, тела, конечностей, называются «хорея».
Мара посмотрела на свои руки. К ее удивлению, они не лежали на подлокотниках кресла, как она думала, а двигались туда-сюда с необычайной скоростью, о которой раньше она не имела понятия. Она снова засунула их под колени и придавила еще сильнее.
Другие симптомы включают депрессию и тревожность. Частые перемены настроения и изменение личности.
Она почувствовала, как у нее загорелись щеки.
Забывчивость.
Она с трудом сглотнула и перевела взгляд с доктора на мужа. Его лицо пылало, и он покусывал нижнюю губу.
Постепенное ухудшение способности выполнять ежедневные задачи, такие как работа, управление автомобилем.
Впоследствии неспособность ходить, говорить, глотать и себя обслуживать.
На поздних стадиях заболевания полная зависимость от окружающих.
Инвалидное кресло. Дом инвалидов, искусственное питание.
Неузнавание окружения, невозможность говорить, возможно, неузнавание членов семьи.
Продолжительность жизни после проявления симптомов – 10–15 лет.
Не существует эффективного лечения, способного затормозить отмирание клеток мозга.
Смертельно.
Не лечится.
Когда доктор Мизнер закончил, он положил руку Маре на плечо и мягко сказал:
– Я понимаю, это слишком шокирующие новости, я дам вам пару минут, чтобы прийти в себя, а потом мы можем…
Мара заставила свои губы не дрожать. В ее теперешнем состоянии вряд ли она сможет найти убедительные аргументы для мужчин. Она пересмотрела свою стратегию: если она сможет выйти из кабинета не заплакав и тем самым дав им понять, что им не удалось достать ее, это уже будет победа.
Она резко встала, стряхнула руку доктора со своего плеча и ответила:
– Не стоит!
Доктор Мизнер двинулся к ней, но она быстро отвернулась и направилась к выходу. Она не вынесет больше ни секунды его мягкого голоса, сочувствующего взгляда. Ей отвратительны предположения, что это серьезнее, чем просто скопившийся стресс.
Том тоже быстро поднялся. Он догнал жену уже в коридоре, обнял ее и повел к лифту.
Доктор Мизнер тоже шагал возле Тома. Мара видела, как они обмениваются понимающими взглядами и кивками, их губы двигались. Но кровь прилила к голове, и так стучало в ушах, что она ничего не уловила из их беседы.
В машине она закрыла глаза и откинулась на сиденье, притворяясь, будто устала, чтобы говорить, а сама тем временем думала об огромном списке ужасных симптомов, которые назвал доктор, и твердила себе, что ничего из этого никогда с ней не произойдет.
Том вел машину молча. Его рука лежала у нее на колене. Они заехали в гараж, и муж поторопился выйти, чтобы открыть ей дверь, но она уже выскочила.
Мара торопливо вбежала в кухню и выпила полный стакан воды. Подождала, пока нервы успокоятся.
Том замер рядом. Его лицо выражало сострадание и сочувствие. Не было и признака того, что он скажет: я же тебе говорил! Это приводило ее в ярость.