К сожалению, всё хорошее скорее раньше, чем позже кончается, и в первом часу ночи лишенец вновь очутился на улице, не зная, куда приткнуться до утра. Как назло, именно здесь не было пустых квартир и заброшенных коттеджей, где лишенец мог бы найти холодную постель. «Холодная постель» — так в Швейцарии называют шале, которые владельцы строят, вкладывая капитал в недвижимость, а потом там не живут и, вообще, никак не используют. Наверное, хорошо быть лишенцем в Швейцарии; каково это на самом деле, он не знал, но на всякий случай, завидовал.
Женщину, сидящую на скамейке в сквере, он заметил издали, а ещё через несколько шагов понял, что сегодня холодная постель ему не грозит. Женщина была одинока, как только может быть одиноким живое существо. Ни детей, ни родни, ни даже случайных приятельниц, которым можно поплакаться на пропащую жизнь. Какая-то работа, скучная и ненужная, однокомнатная нора, куда не хочется возвращаться. Мужчина, которого она называла мужем, но который был, в лучшем случае, сожителем, бросил её недавно безо всякой жалости и сожаления. Лишняя, совершенно никому не нужная женщина. Такие тоже встречаются на улицах города.
Лишенец присел рядом и, чуть помолчав, спросил:
— Тоже некуда идти?
— Незачем, — ответила она.
Некоторое время они сидели молча, затем лишенец подал руку, женщина, так ничего и не спросив, поднялась, и они направились в сторону однокомнатной норы, где на одну ночь лишенца ждала постель, согретая женским теплом.
Он очень давно был лишён этого… Не называть же любовью чувство к женщине, с которой не перекинулся и парой фраз, и чьё имя не полюбопытствовал узнать. Имя привязывает, это он знал твёрдо. У самого лишенца имени не было, да и не хотелось его иметь. Хотелось просто, чтобы рядом было тёплое, податливое, ждущее. И оно было, полной мерой, даже больше, чем можно взять.
Под утро, когда женщина уснула, лишенец тихо встал, взял в охапку одежду, которую через пару часов придётся выбрасывать, и, одеваясь на ходу, ушёл, не оглянувшись даже на номер квартиры.
Когда на улице его нагнал первый трамвай, лишенец заскочил в вагон. Кондукторша подошла было к нему, но лишенец развёл руками: «денег нет» — и кондукторша, кивнув, удалилась. Всё понятно, пропился бедолага до полушки, а домой попадать надо, ну так, пусть едет за так.
Где-то лишенец позавтракал, во что-то переоделся. День привычно катился по наклонной плоскости. Лишенец забрёл в «Единый центр оформления документов», несколько раз брал квиточки и следил, как движется его очередь. К окошечку, разумеется, не подходил. Когда это развлечение наскучило, повлёкся дальше, высматривая лишнее, что можно обратить в свою пользу. Рестораны средней руки, ярмарки, где за бесплатно дают попробовать всяких вкусностей, да мало ли что может привлечь того, у кого ничего нет. В одном месте не нашлось ничего подходящего, значит, можно перейти на другую сторону улицы или свернуть направо. Полная свобода выбора для того, кто полностью свободен. В позапрошлом веке такое времяпровождение называлось: «гранить башмаками мостовую».
Лишенец переходил проспект, когда кто-то схватил его за рукав. Оглянулся — боже! — вчерашняя женщина! Откуда? Как признала его? Лишенец безлик, его невозможно узнать в толпе.
— Нашла! — плачущим голосом повторяла она. — Почему ты ушёл? Зачем? Я же не смогу без тебя. Идём домой, слышишь… домой.
Хотелось вырваться и бежать, но сил не было, и он покорно тащился за безжалостным поводырём. Шёл, понимая, что теряет единственное, что у него есть — возможность быть лишним.