— Драко, я могу войти?‒, это был не ответ, а вопрос.И сейчас он это чувствовал. Он чувствовал, что его мать боится. Боится, что её семья разрушится окончательно. Она боится, что с её сыном сделуют что-то страшное. Она боится, и наверника хочет найти выход в сложившейся ситуации, но ненаходит.
— Заходи‒, сказал он, и чуть-чуть отодвинувшись, пригласил присесьть рядом. Некоторое время они так и сидели, ниговоря не слова. Просто сидели и смотрели в окно. Дождь усилился, набрав обороты, и теперь струи ив превратились в длинные широкие ленты.
— Драко, я прошу,.. прошу у тебя прощение.. За всё это.. – Произнесла Нарцисса, первой разрушав гнетущую тишину.
— Нинадо.. Мам, вы с отцом не виноваты.. Уж ты то точно не виновата в том, что случилось.
— Но я могла исправить многие ошибки, о которых сейчас жалею.. Магла..
— Тш-ш-ш‒, прошипел Малфой-младший, обнимая за плечи свою тихо плачущую мать. Драко заметил что в комнату вошол ещё один человек. Его отец. Война сделала Люциуса непохожим на самого себя, лишь очертания головы, да глаза цвета стали были всё теме-же. Подойдя, Малфой-старший опустил одну руку на плечо жене, а второй взял ладонь своего сына..
..Завтро будит первое слушанья, завтро. А сегодня была тишина, были объятья, были тихие слёзы, и был дождь..
Глава 2. "..Казнить нельзя помиловать..". .
Cтарый зал суд номер десять:
— Господа присяжные,- раздался стук молотком о дерево, а Драко лишь покачал головой. Он был здесь уже четвертый раз, и понимал, что больше не захотел бы сюда возвращаться. Но повидемому судьба сдесь решила всё сделать посвойму, удлиняя срок пробывания Малфоев в этих стенах.
Странно. И ведь ничего не изменилось, ну почти ничего: почти тот же атриум, почти тот же отдел тайн, те же тёмные стены коридоров, закопченные от чадивших факелов, и одна до жути знакомая чёрная комната опечатанная двумя большими цепями. Опять всё происходит в старом зале суда номер десять. Драко помнил этот первый раз, ему тогда только-только стукнуло шестнадцать, и ему в принципе было достаточно и этих жутких коридоров, (которые "чёрными змеями" расходятся то справо, то слево и вниз, вниз, вниз.. ), но отец настоял на этом слушание хотя-бы они и были под оборотным зельем: .. «..дисциплинарное слушания от двенадцатого августа объявляю открытым. Разбирается дело о нарушении указа о неразумном употребление волшебства несовершеннолетних и междунородного статуса о секретности, Гарри Джеймсам Поттером.. ».
– [..Какая ирония..]‒, он снова покачал головой:
–[..Теперь на подсудимой скомье сижу я, а не Поттер.. ]. – Но в отличие от него, Малфоем было что скрывать. Было, и теперь все тайны выходили наружу, обнажаясь и открываясь как-будто всему магическому миру.
–..Прошу тишины, господа. –Посмотрев на судью, он тихонько усмехнулся: –[..Да господин судья, тишина и покой сейчас бы были как нельзя кстати.. ].. ..Тишина и покой, а ещё дом, в который ты будешь рад приходить; огонь в камине, старое кресло деда, и плед в который тебя завернут; а ещё шоколад, горячий, с молоком, сливочным маслом и щепоткой корицы; или же можно выпить чашку ароматного чая.., с тем же бональным, но таким родным молоком. Жаль только, что это всё сейчас похоже на несбыточную мечту. Сон в который хочется уснуть и наверное не проснуться. Но, тишина и покой быстро ушли, оставив место гулу, беспорядку и беспокойству. Уже как вторую неделю никто из хозяив в Малфой-минора не смог вернуться в свой собсенный дом; и хотя в министерских камерах пытак были довольно прочные и широкие стулья и скамьи, чтобы обвиняемые могли здесь «..спокойно..» поспать, (после очень тщательного допроса, конечно же), но вот домашняя выпечка и чай, уютный домашний плед, старинный, уединённый, но по свойму прекрасный дом были действительно сейчас родными Малфоям. Да, сейчас они были такими родными, и в тоже время такими далёкими друг от друга..
— Тишина в зале! – Стук молотка углубился, и лишь тогда возмущённый ропот прекратился. Не сразу, сночало один-два голоса стихли, а потом и все остановились. Большинство из них будто спрашивали: «..чего ты ждёшь, в Аскабан их, на пожизненный срок, да и дело сканцом.. ». Лишь шестеро из тех волшебников, кто сейчас пресутствовали на этом суде в виде "дам и господ присяжных" просто молчали, хотя, пожалуй, именно они могли сейчас возмущаться больше всех остальных. Кингсли Бруксвурт, (а судить эту, и ещё некоторые семьи представилось именно ему) отодвинул в сторону сночало молоточек, а потом и очки, в большой кводратной оправе. Потерев переносицу двумя пальцами правой руки Кингсли отодвинул её и на сикунбу закрыл глаза.