— Он жив. Жив! — она повернулась к Алисе, чтобы поделиться радостной новостью, но в этот момент мобильник, который она бросила на край стола, соскользнул вниз.
Свет погас. Карина вдруг ощутила чьё-то дыхание рядом с собой. Тихий шёпот, слова в котором невозможно было разобрать.
— Что? — переспросила она.
— Что? — голос Алисы прозвучал совсем с другой стороны и дальше, чем она ожидала.
— Тут кто-то есть? — Карина слепо повела руками кругом, но нащупала лишь пустоту.
Она опустилась на колени и зашарила рядом с ножками стола, пытаясь нащупать вырубившийся мобильник. Как в дурном сне он всё никак не нашаривался. Снова послышался тихий шёпот, но теперь словно бы ещё ближе и она уже почти могла различить отдельные слова.
— Что ты говоришь? — прошептала она.
— Карина! — голос Алисы прозвучал опять с другой стороны и ещё дальше, чем раньше. — На слушай! Это оно, которое захватило Васю, не слушай его!
Карина и рада была бы не слушать. Она зажала уши, сжалась, пытаясь хоть как-то защититься. Тёмная когтистая рука, ещё более тёмная чем ночная темнота, нежно взяла её за кисть и отвела внезапно ослабевшую руку в сторону. Тёмное лицо приблизилось к самому уху и из провала пасти извивающейся сколопендрой прямо ей в голову пополз шёпот.
Баю-бай, да люли,
Хоть сегодня умри.
Сколочу тебе гробок
Из дубовых досок.
— Я слышу, — покорно согласилась Карина. В шёпоте послышалось торжество.
Бабушка-старушка
Отрежь полотенце
Накрыть младенца.
Мы поплачем-повоем
В землю…
— Оставь её!
В комнате вдруг стало невыносимо ярко. Алиса стояла прямо над Кариной, а в её руке, разгоняя тьму, бился сгусток яркого рыжего пламени. Морок отступил, и теперь скрючившаяся на земле Карина дышала судорожными мелким глотками и никак не могла надышаться, пыльный подвальный воздух после замогильного морочного тумана казался ей слаще любого самого чистого горного воздуха.
Однако же, почти сразу Карина поняла, что радость её была преждевременной. Отступившая было тьма задвигалась по краям комнаты, закружилась хороводом теней, тесня огненный свет. Комната вновь погрузилась во мрак, лишь небольшой участок вокруг них всё ещё оставался заполнен светом. Алиса почти что рухнула на одно колено, продолжая держать огонь над головой. Карина заметила, как из закушенной губы её потекла тонкая тёмная струйка крови.
С каким-то низким, нечеловеческим рыком Алиса попыталась подняться. На мгновение Карине показалось, что у неё получится. Но тут же Алиса рухнула уже на оба колена, лицо её исказилось в болезненной гримасе. Огонь в руке задрожал, словно сейчас был готов погаснуть. Торжествующий шёпот наполнил подвал.
— О зверь, приходящий с севера! Засвидетельствуй моё право… — холодный ясный голос разорвал пелену тьмы и шёпота.
Тьма перестала сжиматься вокруг девушек и сгустилась в неясную человеческую фигуру. В свете всё ещё горящего в руке Алисы огня Карина увидела, что на лестнице стоит Ханна Томоевна. В левой руке учительница истории сжимала знакомый кулон на серебряной цепочке, а в правой — кинжал.
— Моё право покарать сего нечестивого…
Тёмная фигура рванулась к Ханне.
— Поднявшего презренную руку свою на кровь твою! — рука с кинжалом поднялась ей навстречу.
Ослепительная вспышка холодного света рассекла пространство комнаты. Тьмы больше не было.
Тут же радостно загорелся фонарик в мобильнике. Ханна Томоевна поспешила к Алисе, всё ещё сжимавшей в руке сгусток рыжего огня, поднесла к нему кулон, и огонь словно бы впитался в нефрит.
Алиса болезненно застонала.
— Тише, тише… — в голосе учительницы Карина с удивлением услышала необыкновенную нежность, — Бедняжка… Всё хорошо… Всё уже закончилось. Ты молодец. Справилась.
— Справиться-то вы справились, — укоризненно покачала головой Ханна Томоевна. — Но… ладно Карина. Но вот от тебя, Алиса, я такой безалаберности не ожидала.
Девушки сидели в квартире Ханны Томоевны, закутанные в плед и с огромными кружками горячего сладкого чая в руках. Вася был тут же — свернувшись в клубочек посапывал уже как самый нормальный восьмилетний ребёнок. Особо истощённым или больным он не выглядел, словно бы и не провёл месяц неведомо где. На робкое предложение Карины оправить его домой прямо сейчас, Ханна Томоевна только головой покачала и сказала, что лучше она это сделает сама, утром и не впутывая девочек. Карина, испытывая стыдливое облегчение, согласилась. Только сейчас она поняла, что пришлось бы придумывать всему произошедшему какое-то внятное объяснение. Впрочем, объяснение не помешало бы и ей самой.