Сегодня был один из тех дней, когда уроки Алисе не дались. Математичка снизила ей оценку за неправильно оформленную работу. Спрашивать, почему работа оформлена неправильно, Алиса не рискнула, почему-то учительница воспринимала такие вопросы, как издёвку и сильно обижалась. Настроение было испорчено, и Алиса сразу после уроков поспешила домой. Там папа и Прохор. Папа может всё толком объяснить, для него нет глупых вопросов, разве что те, которые не были заданы. А Прохор просто пожалеет и нальёт тёплого отвара, да может чем-нибудь из своих тайных вкусных запасов угостит.
На лавочке, неподалёку от входа в парк, как обычно сидел грустный Пётр Исаакович Михельсон. Как-то раз они разговорились, и Алисе пришлось добрых полчаса стоять с вежливым видом и выслушивать запутанную историю его взаимоотношений с женой и тремя дочерями. Подробностей Алиса почти не запомнила, практически сразу потонув в хитросплетениях сюжета, да и говорил мужчина невнятно, смешно пришлёпывая необыкновенно толстым языком, постоянно вываливавшимся у него изо рта. Но всё же она уяснила, что житьё у Михельсона было нелёгкое, жена его постоянно за что-то пилила, а если не пилила, то болела и умирала. Дочери постоянно требовали себе новый платья, Пётр Исаакович всё надеялся выдать их замуж, но все потенциальные женихи отчего-то сбегали, лишь познакомившись с будущей тёщей. Понятно было, отчего бедный мужчина сидит тут на лавочке целыми днями, не желая возвращаться домой.
Сочувствуя Петру Исааковичу, но не чувствуя в себе готовности в очередной раз погружаться в пучину чужих несчастий, Алиса скомкано поздоровалась и прошмыгнула дальше. Впрочем, Пётр Исаакович внимания на неё не обратил. Он сидел неподвижно, подставляясь тёплому весеннему солнышку, и на его синюшном, одутловатом лице блуждала бездумная улыбка.
— Ну ты видел? Видел?! — возбуждённо прошипела блондинка.
Саша молча кивнул. Поведение рыжей никак не укладывалось в понятия нормы. Ладно ещё, когда она останавливалась у какого-нибудь куста или дерева и по несколько минут что-то разглядывала, гладила ветви и листья. Но когда девчонка поздоровалась с пустой скамейкой — это было уже как-то чересчур.
— Карин, а ты знаешь, где она живёт? — поинтересовался парень.
— Не-а, — помотала головой та. — Отца её видела раз. Тоже странный какой-то. Вроде молодой, а седой весь, как дед. Куда это она?..
Рыжеволосая меж тем и впрямь свернула с широкой парковой аллеи на какую-то неприметную тропку.
— Может она в парке живёт? — неуверенно предположил Саша. — А отец у неё — лесник. Или это, как его, парковик?
— Вот и узнаем! — нетерпеливо буркнула Карина. — Идём скорее!
Стоило им свернуть на тропку, как вокруг оказался самый настоящий лес, к тому же весьма неприветливый. Корни деревьев то и дело кидались под ноги, ветви норовили хлестнуть по лицу, плотные кроны сжимались над ними, закрывая небо. Тропинка то и дело норовила затеряться среди невысокой травы и жухлых прошлогодних листьев. Лишь изредка, словно путеводная звезда, впереди среди деревьев мелькало рыжее пятно.
— Как-то мы долго идём, — тихо и неуверенно сказала Карина, и всё равно её голос прозвучал слишком громко в душной тишине чащобы, посреди которой они очутились.
— Парк давно должен был закончиться, — задумчиво предположил Сашка. — Может мы кругами ходим? Я читал, такое в лесу бывает. Это потому, что у человека одна нога короче другой и он, если не видит дороги…
— Да плевать мне на твои ноги! — со слезами в голосе крикнула Карина. — Давай, назад повернём?
— Кажется, поздно уже… — мрачно пробормотал Сашка.
Словно в ответ на крик девочки по деревьям вокруг прошла дрожь. Что-то в глубине чащи заскрипело, треснуло грубо и жестоко. Карина пискнула жалобно и вцепилась в рукав брата.
Вдруг, впереди вновь мелькнуло рыжее пятно. Дети кинулись к нему радостно, уже не думая о странностях девочки, лишь о том, что впереди единственный живой человек, способный вывести их из этой жуткой чащобы. И внезапно выскочили на небольшую поляну. Шатёр из переплетающихся ветвей деревьев накрывал её целиком, не давая пробиться ни единому живому лучику солнца. Полумрак и затхлый неподвижный воздух окутали их, облепили вязкой патокой.
В центре полянки возвышалось огромное, сухое, узловатое дерево, отдалённо напоминавшее человеческую фигуру. А рядом с ним с правой стороны сидела рыжая лиса.
— Ах ты… — всхлипнула Карина, понимая, что всё это время они шли вовсе не за девочкой.
Лиса склонила голову и тявкнула с такой отчётливой насмешкой, как будто в самом деле понимала слова девочки.