Лес снова вздрогнул. Лиса испуганно шмыгнула в кусты, только рыжее пятно мелькнуло и пропало среди ветвей.
Голос брата звучал откуда-то издалека. Кажется, он звал её, испуганно, вроде бы она даже чувствовала его пальцы у себя на плече, но всё это было уже не важно. Всё внимание её было сосредоточенно на тянущихся к ней кривых узловатых ветвях, на искривлённой в жуткой ухмылке пасти-дупле, на багровых угольках глаз. Всё остальное неспешно и неотвратимо накрывала тёмная пелена. Как будто ночной кошмар, но только проснуться никак не удаётся. Карина уже почти смирилась с происходящим, почти приняла уготованную ей судьбу. Стать одной из обитателей ночного леса, бесплотной, бездумной, повинуясь воле Хозяина леса, зазывать, подражая детским голосам, в заповедные чащи новые жертвы, утолять крохами их жизней, оставшимися после трапезы Хозяина, вечный голод…
— Прекрати! — звонкий голосок разорвал тёмную пелену.
Карина поняла, что стоит на коленях. Слезы сами собой наполнили глаза, потекли по щекам, закапали с носа, она всхлипывала и задыхалась, между ног было сыро и неприятно, но стыда она не чувствовала, только невероятное облегчение. Сквозь блики заполнившей глаза влаги она видела небольшую фигурку, вставшую между ней и Хозяином. Луч солнца, каким-то чудом пробившийся через купол ветвей, освещал копну её рыжих волос, и Карине казалось, что по ним струится жидкий огонь. Старое кривое дерево, так напугавшее её, теперь выглядело смешно и жалко, словно скрюченный неведомой хворью человек, пытающийся закрыться руками от яркого света.
Потом они сидели в небольшой избушке лесника, пили горячий, сладкий травяной настой, заваренный Прохором, маленьким старичком, то ли дедом, то ли ещё каким-то родственником Алисы, приходили в себя. Привычная флегматичность Саши дала трещину, парень с любопытством оглядывал комнату, словно бы сошедшую иллюстраций к книгам сказок. А ещё с большим любопытством он поглядывал на маленькую рыжеволосую хозяйку. Карина вздрагивала время от времени, даже переодевшись и закутавшись в шерстяное одеяло, она никак не могла согреться.
— Нельзя одним по лесу ходить, — неспешно-назидательно говорил отец Алисы, с сочувствием поглядывая на детей. И почему он раньше казался ей странным? Спокойна уверенность, излучаемая им, согревала лучше любого горячего чая, прогоняла из головы остатки тьмы. — Пусть у нас и парк, но есть места глухие, а мы, городски жители, непривычны к лесу, начинаем путаться, блуждать кругами по одному и тому же месту, ещё и мерещиться начинает всякое. Хорошо, что Алиса вас заметила и вывела, а то… всякое могло быть. Если захотите другой раз погулять, лучше меня попросите, или вот Алису. Вы же с ней в одной школе учитесь?..
Всё верно. Они просто заблудились. Карине просто показалось. Разве так бывает в настоящей жизни, чтобы лисы заманивали детей в чащобу к голодным деревьям-людоедам? Определённо не бывает такого.
И всё же Карина чувствовала, что где-то глубоко внутри неё, прямо в сердце осталась частица той тьмы с поляны. И эту частицу нельзя выгнать оттуда ни чаем, ни тёплым одеялом, ни самыми уверенными и спокойными словами.
История о лисьих игрушках
...ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её – стрелы огненные; она пламень весьма сильный.
Крис лежал на кровати, закинув руки за голову, и смотрел, как она одевается. Тонкая, тёмная ткань чулка скользнула вверх по ноге, скрывая белоснежную кожу. Следом пришёл черёд трусиков — в тон чулкам темных, кружевных. Чтобы добраться до них, ей пришлось наклониться, и Крису открылся вид на её грудь, небольшую, крепкую, с задорно торчащими сосками.
Их взгляды встретились. Крис не стал отводить взгляд. Она тоже не стала изображать ложную скромность, как иные его подружки, пытаться поспешно прикрыться или требовать, чтобы он отвернулся. Просто улыбнулась мягко и потянулась дальше, да ещё и выгнулась так, что Крис вдруг подумал о том, что не так уж сильно он выжат.
— Может быть задержишься немного?
— Знаешь, за что платят проститутке? — следом за трусиками пришёл очередь платья, конечно же тоже черного, невесомого, создававшего скорее видимость приличий, чем в действительности скрывавшего изящную фигурку девушки.
— Ты о чем? — озадачился заворожённый разворачивающимся действием Крис.
— Проститутке платят, правильно? Как ты думаешь, за что? — увидев, что парень продолжает недоумевать, она вздохнула и ответила сама. — Проститутке платят за то, что она после секса уходит.
— Тебе заплатить? — ляпнул Крис прежде, чем успел подумать.