в таких никогда не бывала, но говорили, что эти здания походили на настоящие бомбоубежища. В холле, в креслах, на диванах, на лавках сидели люди — женщины, мужчины, половина из них держали в руках чашки с чаем или кофе. На Алиску никто не обратил внимания. Звякнул колокольчик, и перед Алисиными глазами предстала ослепительная Наташа. — Иволгина. Тотчас же с кресел поднялась сильно пожилая пара, а затем вместе с Наташей они скрылись за дверью. Алиска ничего не поняла, но мешать не решилась. Все же она и так отняла достаточно времени сегодня с утра. На втором этаже было безлюдно и просторно. Алиска шла по коридору и читала таблички: «Архив», «Васильев Игорь», «Столовая», «Бухгалтерия», «Отдел кадров», а дверь под табличкой «Андрей Горюн» оказалась заперта. У Алиски закружилась голова, она действительно думала, что в ЦКМ работает три человека — Горюн, Игорь и Наташа. О сонме обслуживающих отделов она совсем не подумала. Она постучалась в отдел кадров, но и тот оказался закрыт, как и бухгалтерия. В архив Алиска даже стучать не стала. — У них тут кто-нибудь работает, интересно? — А я вас не устраиваю, Чернова? Алиска вздрогнула и мысленно себя отругала — как могла не заметить Горюна? Растяпа... Он подкрался к ней за спину и теперь возвышался, глядя сверху вниз и в упор. Пришлось отступить, потому что ей стало немного не по себе. И из-за дурацкой ситуации и из-за взгляда. — Простите, я думала вы где-то... там. Ну, на вызове. Или как это называется... — А я и был там, да вот вернулся. Смотрю, вы двери в бухгалтерию дергаете. Решили сразу зарплату попросить? — Нет! Я... хотела узнать, где вы, вернее, когда вернетесь. Извините. — Ну, раз вернее, Чернова, то все не так плохо, — он скупо улыбнулся. — Пойдемте, хотя я вас к восьми вечера звал. На это у нее ответ был, хоть и не совсем правдивый. — Я закончила пораньше и решила, что могу вам чем-нибудь помочь. — Сплюньте, Чернова, будет просто прекрасно, если ваша помощь сегодня не понадобится. Я, знаете, всерьез рассчитываю сегодня вечером предаться разным развратным действиям. Вроде написания отчета о тратах, например. Или автографы буду раздавать... тоже в отчетах. Их много... таких действий. Алиска молча следовала за Горюном, гадая, в каком он настроении. То, как он говорил, могло означать и его обычную язвительность, и его злость. Да, в общем-то, все, что угодно могло означать. — Проходите, Чернова. Ваш кабинет будет готов только завтра. Уборка, стол, компьютер и все такое, понимаете? Бухгалтерия наша расторопна только отчеты требовать. Переживете? — А... у меня будет свой кабинет? Он обернулся и смерил Алиску подозрительным взглядом. — При желании здесь можно для каждого сотрудника отдельный кабинет устроить. Так что будет, тем более я не горю желанием постоянно вас видеть, уж не примите за оскорбление. — Не приму, — прошептала Алиса, беря себя в руки. Ей нужно было вести себя с ним по-другому, уж точно не шептать и бояться. Но голос, казалось, стоит заговорить, и даст петуха. — Я буду вам благодарен, если вы перестанете трястись, помнится, при прошлой нашей встрече вы даже пытались мне нахамить. С тех пор я только немного постарел, уверяю вас. И даже кусать вас не буду, обещаю. Алиса, не спрашивая разрешения, села на стул у стены, попыталась вспомнить, когда это она попыталась ему нахамить, не смогла и решилась. Ну ведь он сам попросил, да? Горюн смотрел на нее с... непонятным выражением лица. Возможно, он уже жалел, что позвал ее сюда. — Послушайте... Ну, скажите мне, как вас называть? А то я... а можно, я буду с вами честной? Вообще. Это был ход ва-банк, но на некоторых он действовал так, как нужно было Алиске. Правда, эти некоторые ей обычно нравились. — Вообще, Чернова? — Горюн уселся на подоконник. — Вообще не надо, а вот в частностях даже нужно. А называют меня все по фамилии, от вас я жду того же. — И вы сами тоже... — Тоже, вы правы. Итак, Чернова, я весь трепещу в ожидании. — Я вас боюсь, вот что. Вы странный и непонятный, я, конечно, потом разберусь. Но может быть, вы мне расскажете, в чем заключается моя работа, чтобы как-нибудь неожиданно не оказалось, что я... накосячила. Я ничего не знаю про ЦКМ. И вы говорили, что... перепроверяли... мне же тоже нужно будет? Горюн неожиданно рассмеялся — зло и резко, но со своего места не сдвинулся. — Ваша честность оказалась очень предсказуемой, Чернова. Я обо всем догадался и сам. Бояться меня не нужно, я вас, если помните, сам сюда пригласил. Были бы вы мне не нужны, поверьте, одной встречей все дело и ограничилось бы. Во-вторых, хотя я не помню, чтобы говорил «во-первых», работа наша заключается в основном в обстоятельствах. Идем-ка... Алиска соскочила со стула и поспешила за Горюном. Шаги у него были просто огромные. Они вышли вновь в заполненный светом коридор, и Горюн подозвал ее к огромному окну как раз напротив лестниц. Там уже слышался гул голосов внизу. — Видите машины во дворе? Все просто, Чернова — нам звонят с криками, что там-то сейчас рванет, там ребенок светится, будто нажрался урана, в интернате детишки поссорились и прочее, прочее. Вы садитесь в машину, если не умеете водить — зовете специально предназначенного для этого человека и едете на место происшествия. Ну, а там по обстоятельствам. Все, что угодно, кроме человеческих жертв. Первую неделю будете ездить со мной. Внизу действительно стояли две машины, по виду иномарки, но Алиска в транспорте совсем ничего не понимала, поэтому марку назвать ни за что не смогла бы. Надо сказать, она уже успела оценить щедрость государства — машины не самые худшие, водители, отдельное здание в хорошем состоянии, кабинеты для всех сотрудников. — По вашим словам выходит, что основной источник проблем — это дети. — И подростки, Чернова. Вы правы, взрослые обычно достаточно уравновешены, чтобы устраивать представления. Но бывают и такие случаи. Несчастная любовь, неожиданная смерть близких, известие о неизлечимой смертельной болезни. Все то, с чем человек не может справиться сразу. Но таких, опять же, успокоить легче. — То есть нужно переработать остаточную магию и убедиться, что после моего ухода все не начнется снова? Горюн усмехнулся. — Я все жду, когда вы спросите, что за люди сидят внизу. Нет, вам нужно забрать нестабильного человека, привезти его сюда, запереть в подвале в комнате. Потом сообщить Наташе и дальше уже будет ее работа. — Так это... это родственники внизу, да? А что потом с этими людьми происходит? — Потом с ними работают психологи, выясняют, насколько психически стабилен человек, и выносят рекомендации — кого-то отправляют в интернат, кого-то припугивают наказанием — это редко, кому-то прописывают курс походов к психиатру. Делают все, чтобы человек стал более стабилен. Но в основном, Чернова, отправляют в интернаты. Там оболтусов занимают учебой, работами, умело стравливают на безопасной территории. — Так, значит... Игорь ехал вот с одним из таких, да? Ну, я про Расприна говорю. — Верно. Потом, когда вы сдаете человека на руки Наташе, пишете отчет, там типовая форма, это не сложно. И ждете следующего вызова. Раз в квартал проходите обязательную беседу с психологом и медосмотр. Вот и все. Алиска рассматривала Горюна. Он расположился на подоконнике, подогнул под себя ногу и теперь морщился от припекающих спину солнечных лучей. — А... знаете, а если этот нестабильный маг откажется ехать? Я должна буду как-то его... да? — Вы не могли выражаться внятнее? Мы вроде договорились, что меня бояться не нужно. — Я должна буду силой привести сопротивляющегося, да? А если я не смогу? — Велика вероятность, что такие случаи я возьму на себя, а потом ими займется Игорь. Но теоретически, Чернова, вам нужно будет, не доводя человека до ручки, вызвать силовую группу у Искателей. Все, что связано с силой — это к ним. Если сможете сами — прекрасно, но напрасно не рискуйте. Как у вас, кстати, с боевой магией? С ней у Алиски было на удивление все в порядке, но как бы то ни было, то, что у нее выходило, вовсе не увлекало. Боевая магия состояла из контроля силы, импульса заклинания, контроля своих эмоций. В общем, вместо веселья один сплошной контроль и сосредоточенность. Горюн уперся руками о подоконник и пытливо сверлил Алиску взглядом. Впрочем, этот его взгляд можно было истолковать и как подозрительный, и злой тоже. Она вообще любила гадать и определять настроения собеседников. — Если вы смогли так быстро выяснить телефон моей подруги, то уж точно знаете, как я училась... — Знаю, Чернова, — вот теперь он точно злобно прищурился. — Еще и нашел время с вашим деканом поговорить. Но мне интересна ваша собственная оценка, а не преподавателей. — Ну... нормально у меня с боевой магией. Опыта у меня нет и знаний больших нет, но способности... есть. Вы довольны? — Пока не слишком. Впрочем, ладно. Не вижу, чем могу вас занять сегодня. Если у вас больше нет ко мне вопросов, идите домой. А завтра приходите к восьми... утра, разумеется. А разве... — Сегодня вызовов не будет? Хотя Горюн уже отвечал этот вопрос: надеется, что нет. Помнится, еще витиевато так выразился. Или нет... но, по крайней мере, очень изящно. А на ее вопрос он поморщился. — Я откуда знаю, Чернова? Но будьте уверены, сидеть вам у меня над душой не позволю. Я справлюсь сам. А уж на крайний случай продиктуйте-ка мне ваш телефон. Она продиктовала, и вскоре телефон затренькал входящим вызовом. — И не вздумайте подражать Наташе и надевать все эти ваши милые платья. Иначе надолго их не хв