твечать только по существу. Зачем заводил разговор, если это не ее дело? И не его тоже. Ей все больше казалось, что Горюн человек очень... странный, неспокойный. — Ага. — Ага? — он прищурился. — Когда все выйдет из-под контроля, Чернова, я хочу, чтобы вы следили за своим состоянием. Сравнивали его, понятно? Запомните, как чувствуете себя сейчас. Можете мне описать. — Спасибо... я запомню. Прозвучал пронзительный свист, и из-за стола жюри поднялся Юрий, сверкая белозубой улыбкой. И заговорил. Это была самая обычная речь, какую только слышала Алиска. Она всегда не понимала, зачем она нужна, если можно встать и сказать: «Ребята, а давайте начнем. Удачи вам всем». Но слова все лились из динамиков и лились. — Это он специально тоже? — Алиска позабыла о своем намерении не разговаривать с Горюном. — Тянет так, что всех раздражает. — Он успешно совмещает свои наклонности с делом, — ответил Горюн. Алиска кивнула и прислушалась, но только чтобы через минуту попытаться отключиться от жизнерадостного, хорошо поставленного голоса. Звучали банальности о дружбе, сплоченности и прочем-прочем. Но никакой дружбой в зале и не пахло — дети сидели группами и довольно небольшими — по четыре-шесть человек. Исключением оказалась одна большая группа парней в противоположном конце зала. Они все носили красные платки на шее, и это, наверное, были какие-то знаки отличия от остальных. Алиске быстро стало скучно, и она обернулась к Горюну. — Это надолго? Ну, мероприятие. — Увы. Но, с другой стороны, есть шанс, что после мы сможем вернуться в контору. Что такое, Чернова, заскучали? Я что сказал делать? — Запомнить состояние, — буркнула Алиска и снова отвернулась, чувствуя на себе его неприятный взгляд. — И как? — Запомнила... И Алиска, и Горюн сидели чуть поодаль от остальных, и вокруг их угла, как и вокруг группы с красными платками, была некая зона отчуждения. И если их защищали заклинания Юрия, то парни ими похвастаться не могли. — Это ведь там вон сидит тот трудный подросток, с красным платком? Вокруг них так пусто... У нас в школе тоже такой был, его родители то ли биологи, то ли зоологи, а, вирусологи! В общем, они так часто куда-то уезжали, а присматривала за ним бабушка. Он ее не боялся совсем, и вел себя с нами, как... ну, как со вторым сортом, деньги отнимал, насмешничал все время над девчонками. Ужасный тип. А потом его родители погибли в аварии, и его забрал к себе какой-то дядя. Тогда он и изменился.... Не знаю только из-за кого, родителей или дяди, он очень строгий был... есть. — Да, с краю, видите — блондин? Я сам его сюда приволок, сразу, как только он вычудил. Помните, мост навесной упал между Крестоносящей набережной и Волчьим островом? — Горюн если услышал историю, то либо не придал значения, либо не понял, к чему она оказалась рассказана. — И сгорел, — дополнила Алиска. — Я там была как раз, когда... Так это он был? Ну ничего себе. — Вот именно, Чернова. Прогулочный навесной мост рухнул в реку неожиданно и для его проектировщиков, и для людей, что там находились. Алиска прогуливалась по набережной и оказалась свидетельницей происшествия. Все случилось так быстро, будто бы кто-то одновременно перерезал все несущие тросы. Людей спасло только то, что река в том месте не была слишком глубокой, но все же кто-то сломал ногу, ударившись то ли о воду, то ли о дно. — Он оказался в воде, испугался, и все вспыхнуло, — сказал Горюн. — Повезло, что люди в большинстве умудрились доплыть до берега, прежде чем все началось. — Не понимаю... когда у меня обнаружилась магия, ко мне тут же приставили куратора. Она все так хорошо объяснила, рассказала, что делать, если начну выходить из себя. Она даже разрешила в самых... опасных случаях колдовать, чтобы энергия была направлена в заклинание, а не в окружающее пространство. Почему им это не объясняют? Или... почему они этого не понимают? Горюн вздохнул и ткнул пальцем в начавшуюся игру. — Я терпеть не могу глупых вопросов, Чернова. Лучше смотрите молча. Алиска все-таки от него отсела, кипя от возмущения, но Горюн даже не обратил на это внимания. А внизу и правда началось что-то достойное пристального наблюдения. Речи Юрия незаметно сменились баскетболом. Команды только-только начали игру, разбредаясь по полю, первый раз ударился о пол тяжелый рыжий мяч, и Алиска замерла, забыв свою обиду. Игра оказалась увлекательной, быстрой и грязной. Следить за мальчишками оказалось интересно, в быстрых движениях, сосредоточенных лицах не оставалось ничего от молодости, они начинали казаться скорее не совсем выросшими взрослыми. Секунды щелкали в голове Алиски, отмечая удары мяча, но ничего не происходило. Все слишком сосредоточились на игре, как команды, так и зрители. В беспрестанно перемещающемся по полю парнишке она узнала того самого задиру-хулигана и уже пыталась не сводить с него взгляда. Он был мелким, может быть, ростом с саму Алису или чуть выше — определить было сложно, поскольку трибуны порядочно возвышались над полом. Был худым и длинноногим. И, как позже можно было убедиться, действительно хулиганом. Пока он сосредотачивался на игре, все шло нормально, и команда противника с небольшим перевесом вела счет. Но как только разрыв увеличился в пять голов, все пошло наперекосяк. Алиска даже не сразу поняла, в чем дело, просто почувствовала, что ей не по себе. Необъяснимая тревога вкралась в сердце, смутная, мутная, легкая, как шелк, но, тем не менее, невозможно оказалось ее не замечать. И она росла, как и непонимание Алиски, пока перед рыжим мальчишкой, пытающимся закинуть в кольцо мяч, не выросла бесформенная огненная стена. Он отшатнулся, упал на пол, и его тут же оттащили от огня товарищи, судя по слаженным движениям, к такому привыкшие. По трибунам пробежал шепоток, кто-то повскакивал с мест. — Поняли что-нибудь? — Он разозлился, что команда проигрывает. — Чернова! Я про вас, а не про него! — А... нет, ничего не поменялось. Горюн сверлил ее взглядом, Алиска это ощущала где-то на шее, словно легкую щекотку. Но из упрямства она не повернула к нему головы, продолжая наблюдать, как преподаватели успокаивали пламя. Судя по тому, как все себя вели, ничего неординарного не произошло. А к виновнику подошла молодая девушка в синем вязаном свитере, заговорила и тихо увела в сторонку. — Пытайтесь еще. Алиска кивнула, по-прежнему не желая к нему оборачиваться. Вот еще — много чести, пусть сначала перестанет грубить. Игра вскоре продолжилась, словно бы ничего не произошло. Огневик, вопреки ее ожиданию, вернулся в команду. С другой стороны, Алиска понимала и помнила слова Горюна о том, что их здесь намеренно стравливают. А значит, будет гораздо больше мер безопасности. — Как его зовут? Горюн ответил спустя полминуты, не раньше, словно раздумывал. — Павел Мельников. — Он очень быстро сорвался, из-за одного дурацкого счета. — Ему шестнадцать, Чернова. Вы себя помните в таком возрасте? Хотя о чем это я, конечно, помните. Он мнит себя непонятым, оболганным, великим магом и гением, естественно, он сорвется из-за любой неудачи. Но это пока начало. — Значит, даже такое подземелье не гасит большие выбросы... Мысль быстро покинула ее, и Алиска вновь пристально начала наблюдать за игрой. Все словно сорвалось с рельс, команды стали играть совсем грязно. Они толкали друга, словно бы невзначай пихали друг друга локтем. Больше всех старался Мельников. Он отчаянно пытался добраться до мяча, но рост, и, может быть, отсутствие таланта играли с ним плохую шутку. Мяч все время переходил в чужие руки, но два раза он все-таки в корзину попал. Атмосфера накалялась, зрители шумели и возмущенно кричали о нарушениях. Алиска и сама была возмущена, несмотря на то, что так и нужно было — больше несправедливости, больше переживаний. Чем скорее игроки выплеснут лишнее, тем быстрее они покинут это место. — Гасит, при условии, что энергию никто не поглощает. До поверхности ничего не доходит. Алиска вздрогнула и, наконец, посмотрела на Горюна. Его светлые глаза были прищурены, волосы взлохмачены. Можно было кожей ощутить, как он ей недоволен. Чем только? — А если взрыв? Вы ведь не успеваете приехать вовремя, если счет идет на три-пять минут. — Стены выдержат и не такое, если вы об этом. Эти подземелья вполне могут быть бомбоубежищем, если возникнет необходимость. Это казалось фантастикой: удар с воздуха вполне мог бы не повредить интернату, но взрыв изнутри? Но Горюн не производил впечатления человека, не знающего, что говорит. Он ей не нравился, но не верить ему не хотелось. — С ума сойти... Игра продолжалась... * * * Потом были раздражающие всех конкурсы с танцами, бутылками, мукой. Алиска нутром ощущала то унижение, что испытывали интернатовцы, бегая от одного конца зала до другого с эстафетной палочкой. Но Горюн пояснил, что участие в таких мероприятиях обязательное, и все стало немного на свои места. Выбросы случались — огненные вспышки, вихрь, разметавший на столе жюри все бумажки, вода, покапавшая с потолка. И нельзя было сказать, что огня оказывалось больше, но он не уступал. А все же вместе производило удручающее впечатление — толпа неуравновешенных подростков, огромный потенциал, отвратительные характеры, уж что—что, а это можно было оценить почти в первый же час действа. Никто друг друга не щадил — ни словами, ни тычками, ни обещаниями. Уже прошел перерыв с кофе, а накал страстей не спадал. Мельников прямо на глазах у всех пнул мимо проходящую девушку, пол