у вслед за вами. Расскажите, о чем вы тогда общались. Они свернули на тропинку между разросшимися кустарниковыми деревьями, и Горюн прошел вперед, придерживая готовые ударить по лицу ветки. — Ну… вообще-то ничего особенного они не сказали. Если не считать… Лиза спросила, почему тут не ночь. Я не придала этому значения, хотя тогда не было и десяти вечера. — Не ночь? Вы в этом уверены? — Ну да. И все, дальше там были банальности. Они сказали, что были у бабушки, а дедушка у них умер. Назвали улицу Красной Армии, и когда я спросила их — не видели ли они кого-то… — То есть, вы, Чернова, сочли самым интересным дурацкий и бессмысленный вопрос обстоятельствам всего остального? — Ладно-ладно! Поняла! Они были у бабушки, а потом, по словам Марка — бух, и оказались на крыше. А Лиза, когда сидела у меня на плечах, уже сказала, что они прилетели. Я попыталась уточнить — что именно, ну… "бух" или все-таки прилетели, но она не ответила. Почему вы спрашиваете об этом меня, а не их? Горюн ответил только, когда они вышли на проезжую часть, снова перебрались через нее, рискуя головами, и оказались на площадке перед супермаркетом. — Потому что они ничего не помнят. Вчера полиции запретили лезть с дополнительными вопросами, поэтому большая удача, что нам известны адреса, телефоны и имена. Сегодня они смогли назвать только свои имена и возраст. — А… амнезия? — Сразу у обоих, Чернова? Если и так, то… каков шанс, что два ребенка одновременно заболели одним и тем же типом амнезии, сами подумайте. Она думала, собирая в голове крохи обрывочных знаний об амнезии, но они складывались в картину, которую она едва ли могла проанализировать, не наделав тысячу ошибок. Если ее когда-то всерьез и интересовало собственное прошлое, то недолго, и каких-то особо больших пластов знаний за тот период она не накопила. Было просто достаточно заявлений нескольких врачей, что выпавший кусок памяти из ее головы на обычную амнезию не похож. Альтернативного диагноза не было, но никто не мог гарантировать, что Алиса не попала под чье-то магическое воздействие. В конце-то концов, у нее, возможно, были родители или опекуны — судя по фотографиям того времени. Алиса выглядела опрятно, и одежонка на то время была не самой дешевой. — Появление на крыше возможно и могло объясняться диссоциативной фугой, но вы сами только что ее опровергли. Впрочем, стоит дождаться, что скажет Сан Саныч. Почему Горюн пришел к ней с этим разговором, разумеется, стал для Алисы ясен, стоило ему только упомянуть исчезнувшую память. — Разве Сан Саныч невролог? Или кто там головой занимается… Мне казалось, он кто-то вроде терапевта или… Горюн отмахнулся от подлетевшей к нему мошки и заодно от ее вопроса, будто тот показался ему очередной глупостью. — Чернова, он может просто и ясно объяснить те каракули, что обычно врачи пишут в своих заключениях. Его специализация здесь совершенно не причем. Вы будете что-нибудь? Пиво, вино, минералка? — Сок. Но я могу сама… Он опять от нее отмахнулся и на этот раз даже не потрудился что-то ответить. — Идите и займите нам какое-нибудь дерево, под которое мы можем сесть и не привлекать к себе внимание. Надо сказать, парк действительно был уже рядом — стоило только перейти очередную дорогу. Горюн махнул ей рукой и свернул в сторону, где виднелась яркая вывеска продуктового магазина. Проводив его долгим взглядом, Алиса решила на этот раз терпеливо дождаться светофора — второй забег по проезжей части смутил ее еще больше первого, потому что в первый раз они хотя бы имели причину для спешки. Но Горюн, видимо, иногда что-то делал просто так — из принципа или еще каких-то сложных побуждений. В парке, вдали от дорожек, царила вязкая тьма — солнце село давно, а свет от фонарей не мог проникнуть через густую листву огромных кустов. Алиса какое-то время гуляла по стриженой траве, прежде чем вышла на более-менее освещенный участок и натолкнулась на огромное, раскидистое дерево. Она даже остановилась на мгновение, не в силах поверить, что до нее его никто не занял. Ветви висели так низко, что можно было на них вскарабкаться. Впрочем, Горюн вряд ли оценит ее самодеятельность… а сердить его зря не хотелось — он и сам мог это сколько угодно без посторонней помощи. Пока он находился в хорошем расположении духа, можно было и вести себя сдержаннее. Алиса села под дерево, придирчиво оглядев траву под ногами, натянула подол сарафана на колени и принялась высматривать Горюна. Она была уверена, что он найдет ее сам, и оказалась разочарована коротким звонком несколько минут спустя — сам найти не смог, но зато быстро сориентировался, когда Алиса описала дерево. — Лисье дерево, — он сел на траву немного от нее сбоку, так что Алиса могла на него и смотреть, и наоборот — не смотреть, одно от другого отделял совсем легкий поворот головы. — Как я и просил — самое незаметное место в парке, спасибо. Сосчитать вам окружающих нас людей? — А? — Это называется лисье дерево, — со вздохом пояснил он. — Несколько лет назад в корнях лисица вырыла нору и выращивала щенков. По всем видео-порталам крутили прямую трансляцию, вы не видели? — Я удивлена, что вы видели… Нет, я… у меня нет компьютера. Здесь есть лисы? — за неожиданным признанием, она совсем выпустила момент, когда собиралась ему кое-что сказать. — Лисы здесь везде. Лисье дерево, лисий парк — вы разве не знали? Это его официальное название, сменили лет десять назад. Чернова, почему вы на меня так странно смотрите? — Я… хочу сказать. — Ну так говорите, а не сверлите во мне дыру. — Я знаю, почему вы меня позвали. Ну и почему пришли… Вы думаете, что мой случай похож на то, что стало с детьми, и я смогу помочь… Но только вы ошибаетесь, я ничего не помню и никогда не вспоминала, ни единой детали нет, даже ощущения. Даже дежавю ни разу не посещало, и… если вы хотите предложить мне гипноз или что-то такое, то я не хочу. Не буду… Она зашла далеко, когда упомянула гипноз, потому что Горюн теперь смотрел на нее с насмешкой, но полутьма, разгоняемая оранжевыми фонарями, могла ее и обмануть. — Чернова, вы вот что… возьмите свой сок и пейте. Когда мне понадобятся ваши мозги, я скажу об этом прямо. Он протянул ей литровую коробку с напечатанными на ней румяными яблоками и дождался, пока она не сделает глоток. И все это время не сводил с нее взгляда. Стало немного не по себе, не то чтобы Алиса действительно боялась, что он сделает ей что-то плохое, но пристальный взгляд заставлял чувствовать себя в опасности. — И что… что вы думаете об этом? — трюк не сработал, и Горюн не подумал перевести куда-то взгляд. Алисе захотелось кинуть в него пачкой сока. — Я думаю, что вы очень мило запретили мне сейчас нарушить закон. — А?.. — Когда заявили, что не пойдете на гипноз и «или что-то такое», — он неожиданно широко улыбнулся. Все испортила только насмешка в интонации, но зато он, наконец, перестал таращиться на нее, достал из сумки бутылку пива, и Алиса окончательно поняла, что никогда, никогда Горюн не сможет вызывать в ней симпатию. Ей захотелось отсюда уйти и снова забраться под одеяло, набраться сил перед следующей рабочей неделей. Она не могла понять, какой Горюн приятнее — обычный и грубый или пытающийся вести себя мягче, но последний, вопреки логике, вызывал еще и омерзение. — Перестаньте, ладно? У вас идиотское чувство юмора… — Алиса отвернулась, и следующие минут пять, прежде чем он заговорил, прошли в молчании. — Мне было двадцать три, когда вы нашлись без памяти, и я, понятное дело, еще учился. Вами занимался Розенов — мой… старший приятель и учитель. У него было нечто вроде нервного расстройства — просто болезненная необходимость доводить все дела до конца, и он перестарался. Так, что Гаспару пришлось через суд ограждать вас от него, запрет, к слову, действует до сих пор, но боятся вам нечего… Зашипела рассерженно крышка, и резко запахло пивом — что удивительно — довольно приятно. А Алиса повернула к Горюну голову, чтобы следить за выражением лица. И тон, и тембр у Горюна изменились, исчезли насмешливые нотки, но она все еще злилась. — Я десять лет работал искателем, но вы сами это поняли по медальону — так? Три из них под началом Розенова, и этого оказалось достаточно, чтобы вам твердо сказать — поиски вашего таинственного прошлого продолжались годами. Они же и привели Розенова к смерти, его приковали к батарее в собственном доме и сожгли вместе со всеми бумагами. Алиса раскрыла рот, но так и не смогла придумать, что сказать. В ветвях лисьего дерева заорала птица и шумно сорвалась с ветки. — Поджигателей не нашли, все враги имели твердое алиби. Убийство повисло в конторе мертвым грузом, да и до сих пор висит. Он что-то узнал или знал изначально. Или догадывался, но спрашивать было уже поздно. Я забыл об этом, Чернова, да и не особо любил Розенова, но вообразите мое удивление, когда я узнал, что Алиса, обладающая таким редким талантом, носит фамилию Чернова. Но в итоге я посчитал это совпадением, пока не случилась эта история. Вот что я обо всем думаю. — Ведете к тому, что Марк с Лизой тоже обладают… — Не веду, — его голос вдруг стал мягким. — Я ответил на ваш вопрос. Чем талантливы дети, мы узнаем, когда они подрастут. А теперь я хочу знать, почему вы упомянули тогда о похищении. У Алисы голова шла кругом, но Горюн смотрел теперь требовательно, и даже отвернись она снова, не чувствовать его взгляд было бы невозможно. — Это просто…