денность Бреннинга, свидетельства директора интерната и его преподавателей. Все выглядело достаточно безнадежно, но поверить, что Горюн не сможет выкарабкаться, она не могла. Мало он походил на человека, способного согнуться под чем-либо. Выгнав из головы бесполезные мысли, Алиса набрала номер сто тридцатой городской больницы и, дождавшись ответа, попросила рассказать ей о состоянии девушки с моста — она все еще находилась под ее ответственностью, и, как только улучшится состояние, Алиса должна была ее забрать в контору. — Извините, но вам лучше самой к нам прийти и посмотреть, — ответ ненадолго вырвал Алису из апатичного, сонного состояния. — Что это значит? Она умерла? — Нет-нет, но она ни с кем не разговаривает. Послезавтра ее переведут в психиатрическую больницу, так что вы приходите сами. Мне сложно описать ее состояние по телефону. Больше от дежурного врача ничего добиться не удалось, и Алиса скинула вызов, недоуменно разглядывая телефон. Что там может быть такого, чтобы врач не смог ей кратко рассказать? Она фонтанирует магией? Но тогда бы ее давно вызвали… Тут Алиса вдруг поняла, что за сегодня не прозвучало ни единого звонка. Никому не потребовалось помощи ЦКМ — и с чего бы это? Она схватись за голову, чувствуя, что та готова взорваться, и застонала. Телефон пискнул смс — снова от Наташи: «Я завтра вернусь на работу. Позвони мне, как сможешь». Алиса почти улыбалась, читая текст, но звонить не стала, рассудив, что Наташе известно гораздо меньше, чем ей, а значит, будут вопросы, от которых она окончательно сойдет с ума. Она позвонит завтра и съездит в больницу тоже завтра, и хорошо было бы навестить Игоря, чтобы осторожно спросить, где теперь взять второго ликвидатора — Алиса одна не справится точно, сколь ни велик ее дар. И как между всем этим заниматься непосредственной работой? В коридоре что-то тихо зашуршало, но придавать этому значения не было сил. Пестрые страницы сайтов мелькали перед ее взглядом и медленно лишались смысла. На миг в голову пришла мысль, что Горюн словно знал все заранее и дал ей время отдохнуть. А может, и знал. * * * Утром выяснилось, что в здание забрался дикий лис. Алиса собиралась зайти наконец-то домой и привести себя в порядок, когда краем глаза заметила бледно-рыжее пятно в холле. Шмыгнув под лавку в сумраке утра, лис затаился. Что с ним делать, Алиса не знала. Осторожно заглянув под лавку, она увидела оскалившуюся морду и тотчас отпрянула, не желая его провоцировать. Нужно было бежать домой, а с лисом она разберется позже. Дав себе слово начать что-то делать в ворохе нерешенных дел, Алика почувствовала, что ей стало немного легче. В утренней, пропахшей гарью дымке было душно. Тишина не давила, но и не дарила уюта — Алисе все казалось, что из дыма вылезет чудовище — из тех недолговечных, что создавали ее однокурсники, соревнуясь в мастерстве. Одно такое однажды довело ее нервной икоты, когда бросилось на нее из-за спины. Это произошло на пороге полной аудитории, так что насмешек она тогда получила сполна. Но чудовище не выскочило. Выскочил кое-кто другой. Алиса и сама не успела понять — только услышать чужое дыхание, когда ее прижали к ближайшему дереву, зажали рот ладонью и зашипели на ухо злые слова: — Не дашь показания, глаза вырежу, понятно? Алиса оцепенело смотрела на мужчину напротив, слушала громко стучащее сердце и запоминала его лицо. — Придешь сегодня, куда надо, и скажешь, что попросят, ясно? Кивни, если поняла. Немного погодя, не в силах оторвать от него взгляд, она кивнула, после чего мужчина убрал руку, отошел на шаг и ударил ее. Алиса, схватившись за лицо, осела на землю. — Попробуешь обмануть — пожалеешь. Лучше тебе не знать, что я такое, когда меня не слушаются. Ясно? Алиса снова кивнула — на этот раз поспешно. А он меж тем снова к ней шагнул, нагнулся и больно схватил ее за подбородок — и место удара заныло еще больше. — Вырежу глаза, помнишь? И это будет первым, что я сделаю. Запомни. Я тебя один раз предупредил, больше не буду. И помойся… красотка. Он ушел, скрылся в дымке за углом, но Алиса еще долго смотрела ему вслед и держалась рукой за щеку. До дома она добежала, заставляя испуганные мысли улечься обратно и не мельтешить. От них еще больше увеличивалось сердцебиение. И сосредоточиться — невозможно было сосредоточиться. Тот мужчина был коротко пострижен, носил короткую щетину. Голубые глаза, узкие губы и почти не выступающие скулы. Она повторяла про себя его приметы, пока не заперла за собой дверь квартиры и не расплакалась. От страха и обиды, но еще больше от усталости. Руки так тряслись, что Алиса не сразу смогла снять с себя одежду и залезть под горячий душ. * * * Взять себя в руки ей удалось достаточно быстро — поджимало время, и врожденная флегматичность иногда помогала не хуже пустырника. Она не удивилась ни нападению, ни требованиям, поскольку ожидала этого, но все же оказалась потрясена и выбита из колеи. Налив себе крепкого кофе, Алиса послала сообщение Наташе с просьбой прийти в контору пораньше. Телефон пиликнул отчетом о доставке и надолго затих — было около шести утра, и Алиса сомневалась, что Наташа уже проснулась. Солнце за окном уже поднялось над горизонтом, но шлейф лесных пожаров даже после вчерашнего дождя висел над столицей, как вечный туман в болотах. Это было к лучшему — на улице хоть и плохо дышалось, но, объятая понятным желанием ото всех спрятаться, Алиса была довольна. Насколько это, разумеется, было возможно. Следующее сообщение она послала Эдуарду, коротко описав нападение и приметы мужчины, после чего ненадолго погрузивлась в дрему. Спать ей хотелось ужасно и больше всего на свете — просто лечь и забыть обо всем. Но ее ждала странная девушка-самоубийца, дети в подвале, с которыми нужно было что-то делать, вызовы, Игорь. Всего этого было достаточно, чтобы свести с ума кого угодно. Кофе в кружке все-таки кончился, хоть и пила она его медленно, есть совсем не хотелось, а значит, ее ждала работа. И дикий лис, о котором она едва не забыла. Как жаль, что зоомагазины не работали в такую рань — Алисе не помешал бы какой-нибудь сачок. Но сколько бы она ни старалась думать о чем-то другом, руки все равно тряслись, когда Алиса отпирала дверь квартиры, спускалась вниз и выходила на улицу. Но там ее никто не ждал. Она добралась до конторы беспрепятственно, отперла дверь и огляделась. Вряд ли лис мог учинить еще больший беспорядок, чем это сделали силовики и искатели, но он явно постарался — чуткий алисин нос уловил специфичный запах. Сам же зверь обнаружился на подоконнике у раскрытого окна. Обругав последними словами собственное разгильдяйство, она замахнулась на лиса рубашкой и он, зашипев, шмыгнул в окно. Алиса надеялась, что он не разбился, упав со второго этажа, но, глянув вниз, не увидели ни следа лиса. Если он что и повредил — от нее это оказалось скрыто. Пиликнул в кармане телефон — Наташа просила впустить ее внутрь, и Алисе стало легче, когда она увидела ее красивое, но хмурое лицо. — Бедная, — воскликнула Наташа, едва перешагнув порог, и обняла Алису так, будто они были давними подругами. — Это какой-то ужас. Я пыталась до тебя дозвониться утром, чтобы предупредить, ты почему трубку не брала? Алиса улыбнулась — кажется, впервые с позавчерашнего дня. — Ну… это долго объяснять. Не смогла просто. Ты… проходи, только у меня здесь после вчерашнего полный бедлам. Наверное, умей Наташа свистеть, она бы обязательно присвистнула, увидев царивший в холле бардак. — Почему ты не вызвала уборщиков? Это их работа. Алиса пожала плечами. — Хотя ладно, уборщиков я вызову. Ты просила прийти пораньше… Глаза Наташи округлялись, пока она говорила. Потом, умолкнув, она вздохнула и махнула рукой на Алису. — Что, уже приходили к тебе? Алиса пожала плечами. Ей совсем не хотелось говорить ни о расползающемся по подбородку синяке, ни о чем подобном. — Тебе нужно написать заявление, чем больше будет доказательств, что на тебя давили, тем лучше. — Ты-то откуда знаешь? — не выдержав, Алиса все-таки повысила голос. — Сидела с Игорем… откуда столько информации? Наташа обиделась — это было видно, но, в отличие от Алисы, ее тон остался прежним. — Меня предупредили, и всех остальных предупредили. Ты не должна была появляться в конторе, пока Шпиль не позволил бы нам вернуться на работу. Но ты не брала трубку… Это звучало немного обвиняющее, но, скорее всего, Алисе показалось. Ей стало стыдно, и, прикрыв на пару мгновений глаза, она заставила себя собраться. — Знаю… Я просто отвлеклась. Увидела в окне эту жуткую демонстрацию и забыла обо всем на свете. Я осталась здесь на ночь после того урагана, у меня не было сил… ну, до дома дойти. — Плохо. Если бы ты взяла трубку, ты успела бы уйти и залечь на дно, пока не пройдет неделя. А сейчас с тебя не спустят глаз. Пиликнул телефон, но Алиса не обратила на него внимание. Уцепившись за слова о неделе она, наконец, кое-что поняла. Ей и Эдуард говорил о времени, но все же — что могут поменять семь дней ее молчания? В их стране никогда не церемонились с преступниками, и особенно с теми, кто совершил проступки, способные повлечь смертную казнь. Обычно в делах, не оставлявших за собой дополнительных вопросов и сомнений, преступники получали свой приговор на первом же суде. Если судья отправлял дело на доследование — к команде детективов присоединялись другие люди. — Тебе этот Эдуард ска