зал про неделю? — спросила Алиса, прищуриваясь, и тут же получила утвердительный кивок. — Но почему неделя? Неужели… ну не могут же они устроить суд через неделю? Наташа Алису поняла с полуслова, что немного удивило. — Могут, — возразила она. — Они все могут. Бреннинг очень известный детектив, и ему доверяют, так что никаких вопросов так быстро не возникнет. — Но мы можем ошибаться? Эдуард мог иметь в виду что-то другое? Нужно было подумать обо всем этом, но телефон в кармане пиликнул снова, и Алиса виновато поглядела в наташины глаза. — Извини, что я тебя так рано… ну… Там внизу до сих пор сидят дети, и их нужно перевести в интернаты или, в крайнем случае, в другие ЦКМ. Я не доверяю этим… детектив здесь еще наверняка появится. И еще мне нужно сегодня уехать, а на телефоне сидеть совершенно некому. Ты поможешь мне? Наташа явно хотела продолжить едва начавшийся разговор, но Алиса вместе с легкой болью на месте удара ощущала в себе что-то большое и скользкое. То, что могло бы вырваться наружу, а она этого совсем не хотела. Этот парень хотел, чтобы она пришла к Бреннингу и рассказала тому все, что нужно. И он наверняка узнает, когда она этого не сделает. Алиса велела себе остановиться, когда к горлу подступило что-то кислое. Еще пара секунд — и она могла бы сказать, что ей было больше противно: методы детектива или собственная слабость. — Мне нужно идти… спасибо… Она выскочила из кабинета, одновременно и жалея, и нет, что вызвала Наташу пораньше. Казалось, что ее присутствие поможет, а на деле же оказалось едва ли не наоборот. Впрочем, кто сказал, что оно должно помочь Алисе? Что ей вообще могло помочь? С противной дрожью внутри она открыла двери в подвальные этажи, и потянулись старые обшарпанные стены. * * * Дети оказались в порядке, если считать таковым полное отсутствие спонтанных выбросов. Но им надоело сидеть в клетках, как бы искусно они ни имитировали комнаты. Так что настроение внизу царило ужасное: кто-то капризничал и плакал, а кто-то пытался их успокоить. Отстояться за дверью на этот раз не получилось, и Алису вмиг затащили внутрь, заставляя ее их развлекать. Посыпалась куча глупых вопросов о платьицах, куклах, нехитрых взаимных претензиях, но Алисе удалось под шумок шепнуть психологам, что детей скоро переведут. И те посмотрели на нее с большим расположением. Хоть что-то. Потом началось рабочее утро. Ей позвонили искатели, попросив прийти на допрос по делу о рухнувшем интернате. Но Алиса, пока поднявшая трубку Наташа обещала, что обязательно передаст ей сообщение, успела уйти. На улице все еще было слишком дымно — верхушки далеких высоток терялись, постепенно, поэтажно растворяясь, становясь невидимым человеческому глазу, а Алисе вдруг подумалось, что ей уже хочется зимы — только той, что царит в маленьких городах, где машины не превращают снег в ледяную грязную кашу. Она всегда разъедала любимые замшевые ботинки Алисы, и менять их приходилось слишком часто. Впрочем, они мало чем отличались друг от друга. Как мало отличались друг от друга следующие два дня. Как бы ни старалась Алиса нагнать вчерашний день, он убегал от нее и скрывался за дымным поворотом. Она так и не смогла выполнить обещание, данное врачу, — прийти и посмотреть на девушку с моста, — и ту вскоре перевели в психиатрический диспансер. Там, впрочем, заверили, что Алиса может ее навестить в любое время. Но времени у нее и не было. Помешали вызовы — они обрушились на телефон конторы, словно из лавины, и Алиса вдруг оказалась перед тем выбором, перед которым она не хотела бы оказываться. Куда ехать в первую очередь, если помощь ждут и там и там? И когда ликвидаторы других отделений так же заняты? Как потом, если кто-то погибнет, смотреть в зеркало и не думать, что именно из-за этой тщедушной и длинной девицы лишился жизни кто-то важный? И девица — это ты, и деться бы от этой мысли Алиса никуда не смогла бы. Поэтому она спешила, торопя осторожных водителей. Она даже на время забыла о детективе Бреннинге и о том, что должна к нему прийти. День начинался с восьми и заканчивался восемью же, и все, что успевала за это время Алиса — это вбирать в себя проклятые откаты, не замечать откровенно враждебных взглядов и твердить себе, что это закончится. Не завтра, но через месяц точно закончится. Два раза Алиса разговаривала по телефону с Эдуардом — его равнодушный голос резко контрастировал с сутью слов, и от этого голова шла кругом. Он предлагал Алисе охрану — едва услышал о нападении, но та отказалась — со скрипом и тревожным чувством. Решив для себя, что попросит кого-то из водителей довозить ее до дома, она перестала думать о Бреннинге. Еще Эдуард снова просил ее молчать, и Алиса молча соглашалась. Он говорил, что обвинения детектива вскоре треснут по швам, но в то же время было понятно, что ни Эдуард, ни кто-либо еще до сих пор не встречался с Горюном. Заканчивали разговор они с чувством недовольства друг другом. Или собой. Алиса все время путалась, тонула в ворохе недодуманных мыслей, в дыму, словно молоко, затопившем столицу, и порой все-таки считала, что не выплывет. Хотя что ее так гнетет, сложно было сказать, просто настроение царило — будто везде в мире — ужасное. А на третий день в конторе появился мрачный, серый и совершенно незапоминающийся человек, который представился Марком. С великим неудовольствием он сообщил, что его временно перевели сюда из ЦКМ южного округа. Разглядывая его, Алиса с Наташей испытали если не радость, то облегчение — потому что работы был такой непочатый край, что в пору было отменить сон. Поэтому пока Марк не успел опомниться, Алиса, запинаясь, договорилась, что завтра с утра он ее полностью заменит. * * * Больница встретила утро и Алису тихим парком, щадящей прохладой и улыбчивым Сан Санычем. Тот выглядел хорошо, ни капли усталости на лице, ни грамма раздражения при виде незваной гостьи — при всем при том, что было ясно с первого взгляда — она пришла не за медицинской помощью. Алиса постаралась улыбнуться, когда он поднялся ей навстречу, сияя приветливой улыбкой. — Ах, Алиса-Алиса, девочка, я тебя ожидал не так скоро. Но ты проходи, я недавно заварил чай, вот и попьем. Знакомый аромат вырвался из красивого чугунного заварника, и Алиса тут же вспомнила свое предпоследнее здесь чаепитие. Как Сан Саныч звал ее работать в лабораторию и как она испугалась этого предложения. И,подумав еще раз, она бы снова от этого отказалась. — Мне нужно увидеть Игоря, Сан Саныч. Вы меня изви… извините, очень мало времени, и… я не могу чай пить. Ну, сейчас. Алиса почему-то смутилась и вообще — стояла в его кабинете, будто нашкодившая школьница — сцепив руки спереди и опустив голову. — Времени нет, понимаю-понимаю, слышал об Андрее. Ну да, уверен, скоро все недоразумения разрешатся. Уж мне бы его не знать… — А вы… вы его хорошо знаете? — Ну уж достаточно, — Сан Саныч отмахнулся так, словно был Горюну родным отцом. — Сколько раз мы его тут по кусочкам собирали, и не сосчитать. Алиса все-таки присела на стул, хотя до этого была уверена, что не задержится в этом кабинете, а только попросит разрешения увидеться с Игорем. Но руки так и не расцепила, хоть они и ужасно вспотели. — А к вам уже приходили? Ну… детектив, узнавать про Горюна? Спрашивал что-нибудь такое? Странное… Доктор все-таки налил ей чай и протянул пузатую чашку. — Приходили, конечно! Ко всем приходили, да только не нужно тебе беспокоиться, Алиса. Все скоро наладится. — Да я не беспокоюсь. Я… вы говорили что-нибудь… ну, например, что он срывался в последнее время, или колдовал, или странно себя вел. Сан Саныч смотрел на нее теперь внимательно-внимательно, словно детектив Бреннинг выглянул из-под маски добродушного доктора. Впрочем, ей могло и показаться. — Да я не видел его с тех пор, как Игоря привезли, нечего мне говорить. Ты, кстати, к Игорю пришла? Возьми-ка вторую чашку и сходи к нему, а у меня пациенты, бумаги… ну, понимаешь, да? Алиса не понимала, но было ясно то, что он ей врал. Не могло быть так, что Горюн не навестил Игоря ни разу за все недели. Тем более однажды, в разговоре с ней, Горюн обмолвился о Сан Саныче — тот вроде как объяснял ему что-то про детей с крыши. — Но… — она попыталась было спросить, почему он сказал ей неправду, но в конце концов, передумала. Когда это лжец вот так просто называл причины своей лжи? Алиса забрала вторую чашку и под подробные инструкции, как добраться до палаты Игоря, вышла из кабинета. Сан Саныч остался внутри, добродушный, но с посерьезневшим взглядом.