Часть 1. Глава 12
Она мчалась в контору так, словно не было утомительного дня, выматывающих слез, словно ничего не было. Стало вдруг ясно, что нужно было делать с самого начала. О себе забыть, о желаниях, усталости и сосредоточиться на том, что ей велели делать: работать и молчать. Это ведь так просто. Работать у Алисы получалось, а вот молчать — нет. Ей вернули рюкзак, вышвырнув его из окна машины, но не вернули телефон, где были записаны все нужные номера. Но Алиса не была бы собой, если бы не переписала все в специальный блокнот. Это была давняя причуда — копировать важную информацию на дополнительные носители, но оказывалась полезной довольно часто. В столе, в кабинете лежал блокнот, где был записан номер Эдуарда и все остальные номера тоже. Но Эдуарда — сейчас в первую очередь. А потом… потом она найдет, чем заняться. Лишь бы только зашить теперь эту дыру в сердце. Руки тряслись, когда она отпирала контору, когда закрывалась, когда листала блокнот. Нужный номер оказался на самой последней странице. Синел дурацкой гелиевой пастой, а последнюю «д» венчала закорючка вместо петли внизу. Трубку взяли сразу. Узнав спокойный, равнодушный голос Эдуарда, Алиса поняла, что сказать хоть слово неимоверно сложно. — Слушаю. — Это… Чернова. Я… они заставили меня подписать… Не знаю, почему… не знаю. Тишина на том конце трубки наступила мгновенно, но продлилась недолго. — Вы читали, что подписали? — Нет. Было темно. В машине… я запомнила номер. — Алиса, перестаньте заикаться и расскажите все — и кратко, — попросил он, так и не поменяв тон. Словно речь шла о недоваренных макаронах. Но Эдуард говорил правильно, она и сама это понимала, просто сердце стучало так сильно и больно, что хотелось плакать. — Да… Они поймали меня после работы, затащили в машину. Там был Бреннинг и еще двое. Он сказал, что они едут на вечеринку, и у меня есть… время подумать, хочу я с ними ехать или нет. Он сказал… что убьет меня, если я не подпишу бумаги. И дал бумаги. И поехал. Сказал… — Что он сказал, совершенно неважно. Номер машины вы запомнили? — Запомнила, — облегченно кивнула Алиса и назвала номер. — Он сказал, что машина в угоне. И… и уехал к северному тракту… но там есть, где свернуть и попасть ну… в город, в центр. И у них мой телефон. — Телефон? — заинтересовался он. — Какая модель? Она назвала ее неуверенно — телефон был старый и ни в какое сравнение не шел с современными. — У вас там что-то включено? Блютуз, ик-порт, интернет? — Ну… вроде все, кроме порта. Там мое имя введено — в блютузе… — Я все понял. И повесил трубку. Алиса смотрела на трубку, из которой доносились короткие гудки, и не знала, что делать. Куда себя теперь девать, чтобы ничего не чувствовать. Если из-за нее Горюна убьют — вряд ли она себе это когда-то простит. И сегодняшний вечер тоже не простит, потому что нельзя это прощать. Всю жизнь она считала себя… нормальной, обычной, правильно воспитанной. Правильной себе казалась, за некоторым исключением, а теперь все рухнуло, словно песочные замки после небольшой волны. Она все-таки повесила трубку и, держась за стены, вернулась к себе в кабинет. К себе ли? Его дал ей Горюн, как и квартиру, как и деньги, которые она тратила до сих пор. А она в ответ — что? Нож в спину? Захотелось завыть, но Алиса только расплакалась — от злости и бессилия. Что теперь будет? Зачем, ну зачем она отпустила Наташу, послушалась собственного эгоизма и усталости? Как теперь ей в глаза смотреть, и Игорю, который с утра просил быть человеком? А себе? Пальцы бездумно нащупали кнопку включения компьютера. Экран загорелся синим, и Алиса вспомнила про Лену. Лучше было бы дозвониться до ее отца, но его заграничного номера она не знала. — Лена? Это Алиска. Мне очень нужно… нужен совет. Ты же знаешь про Горюна? Голос у Лены был заспанный, но, к ее чести, в разговор она включилась сразу. — Конечно, это ужас какой-то! Я собиралась тебе позвонить, но решила не тревожить, ты же занята, наверное. А что случилось? — Меня заста… я дала показания против него, ну, они угрожали мне, и я… не знаю, почему я так сделала. Лена… они его убьют. Скажи мне, куда позвонить, может быть, заявление написать на них? — Ну дела-а-а… Разговор, от которого Алиса ничего особенного не ждала, продолжался довольно долго. И закончился тем, что Лена пообещала связаться с отцом, а Алиса сумела взять себя в руки. Потом все еще трясущимися руками она попыталась поковыряться в чайнике, но тот, увы, после удара о стену не работал. Осознав это, когда ее слегка ударило током, Алиса достала из ящика старый, допотопный кипятильник — Горюн как-то сказал, что пользовался им, когда был в ссоре с Людмилой Павловной. Предположить, что кто-то может взять и просто не дать Горюну кипяток из чайника, было сложно, но зачем ему врать? Глупо. Тут же за этой историей вспомнился и сам Горюн, но Алиса поспешила выгнать из головы мысли о нем — уж слишком невыносимо это было. А плакать снова, когда она только успокоилась, не было сил. И смысла тоже. Вода вскипела быстро, и Алиса сделала себе крепкий кофе — Лена пообещала связаться с ней, как только, так сразу. И она, конечно, надеялась, что это произойдет сегодня. Да как можно спать, когда… руки затряслись пуще прежнего. Облечь в слова свои эмоции Алисе вряд ли удалось бы, но стоило хоть немного зациклить внимание на воспоминаниях о том, как она подписывала эти проклятые показания, или на Горюне, внутри становилось противно. И если когда-то раньше можно было перенести эти чувства на кого-то другого, то теперь уже не получалось. Она заслужила, потому что предала. Еще больше заслужила, если честно. И, скорее всего, получит, как только у Эдуарда дойдут до нее руки — ее уволят с волчьим билетом. Да ну и пусть бы — лишь бы что-то получилось, лишь бы Горюна оправдали. За всеми этими мыслями Алиса совершенно упустила то, что он мог быть виновен. И даже больше — она уже никак не могла этого допускать. Сознание творило страшные вещи, и Алиса аж шикнула на себя, испугавшись хоть малейшей возможности себя оправдать. Какая разница — виновен или нет, если дело в ее поступке? Никакой же, совершенно никакой. В коридоре что-то зашуршало. Мелко, тихо, но в общей тишине слишком отчетливо, чтобы списать на фон или уличный шум. Шорох, снова шорох, а потом с подоконника оглушительно упал цветок. Алиса так быстро поняла это, потому что сама пару раз его опрокидывала и хорошо запомнила, с каким звуком падал горшок. Бесшумно поставив кружку на стол, Алиса приоткрыла двери и выглянула в темный коридор. Было пусто, только открытое окно немного покачивалось благодаря разгулявшемуся ветру. Она прошла чуть дальше — до лестницы, и наконец-то сконцентрировалась для удара — кто бы там ни был, про магию она больше не забудет. Внизу, в холле, тоже никого не было, и Алиса, набравшись смелости, спустилась, обошла все по кругу, заглянула в подвал — в кои-то веки пустой. Но все походило на то, что шум наделал ветер. Пожав плечами, Алиса погасила свет и на лестнице снова услышала звук — писк на этот раз, словно бы щенячий. — Эй? Без страха и с большим усердием она облазила все углы, и под лестницей — там, где обычно стояли швабры и ведра, увидела, наконец, своих нарушителей. Трое лисят и мама-лисица, с яростью рыси на нее шипевшей. — Ну вы даете, — ошарашено сообщила им Алиса. — Лисий дом какой-то, а не ЦКМ. И что мне с вами… И тут наверху зазвонил телефон внутренней линии — тот, с которого она звонила Эдуарду и Лене. Не помня себя, она кинулась наверх, не обратив даже внимания на все-таки цапнувшую ее лису. Звонила Лена. — Алиска, отец орал на меня так, словно это я накосячила, но слушай. Запиши телефоны и имена, — дальше на Алису обрушилось море цифр, которые она едва успела начеркать на бесхозно валявшейся на столике газете. — Отец сказал, что желающих сделать гадость Бреннингу много, и среди них есть искатели. Так что звони и договаривайся. Но только, умоляю тебя, не вляпайся еще во что-нибудь! И будь с ними осторожней, ладно, а еще лучше — поручи это кому-то другому. — Не… не вляпаюсь! Ленка! Я… я не знаю даже, что тебе буду должна! — Платье купишь мне? Позавчера такое видела, ты бы сама себе захотела, ой, ну ладно. Ты звони, ага? Хочу узнать, чем все закончилось. — Обязательно! Спасибо… спасибо огромное! Но в трубке уже звучали короткие гудки, и, недолго думая, Алиса сбегала за блокнотом и снова набрала номер Эдуарда. Трубку он не брал дол