Будь Алиса в нормальном состоянии, обязательно стушевалась бы от роскоши двора, а после — и роскоши дома. Здесь было хорошо и уютно — круглые фонари по всему саду, раскидистые деревья лапами-ветками подметали чистые тротуары. И ни одной камеры слежения, кроме тех, что на воротах — это почему-то немного поразило. А потом все закончилось. Их встретил маленький человек с цепким взглядом, узким лицом и острой бородкой. Видно было, что человек часто улыбается и смеется, но им такой чести не досталось. Кто он — Алиса понятия не имела, она только надеялась, что после разговора ее показания в суде не будут иметь силы. И тогда получится, что она не совсем предательница. Тогда, может быть, ее простят. Просто будет, кому простить. Ее провели в небольшую, уютно обставленную комнату, предложили чай, задали пару ничего не значащих вопросов, посочувствовали тяжелой работе… а потом — она не поняла как — перешли к делу, ненавязчиво и словно бы в шутку. Спохватилась она вовремя и ответила на вопросы так, как просил Эдуард. Потом ей снова предложили чай, и разговоры продолжились. Когда вопросы пошли по второму кругу, Алиса предложила переслать написанное ночью заявление, на что человек с бородкой только посмеялся. — Вы не позволите в суде считать мои показания правдой? — в конце концов вырвалось у нее. — Я не хочу, чтобы Горюн умирал из-за моей неправды. Я не хотела ничего подписывать. Наверное, она раз сто повторила эту фразу за день — про себя, Лене, Эдуарду, теперь вот этому человеку. — Не позволим, — ответил он и задал еще два вопроса, пытаясь выпытать из Алисы внешность тех двоих, что сидели в машине рядом с Бреннингом. Когда он закончил, ей показалось, что подняться она не сможет, но так только казалось — стоило человеку открыть дверь, как она подскочила, словно до этого сидела на гвоздях. Их проводили до машины, и они поспешили вернуться в дымную столицу. * * * — Пожалуйста… вы скажете мне, когда что-нибудь станет ясно? — жалобно спросила Алиса Эдуарда, стоило им выехать за пределы резиденции. — И кто это был? — Один из сотрудников внутренней безопасности, — равнодушно ответил он и предложил еще одну чашку кофе, от которого Алису уже тошнило. Как, впрочем, и от чая. — Скажу. Я уверен, все вскоре решится. * * * Все и решилось. Эдуард по просьбе Алисы довез ее до конторы, не сказал ни слова, что ночью она попросила ее высадить там, а не у дома. Но что было делать дома? Спать? Не хотелось после получаса дремы в машине, да и не могла она спать — сердце стучало так, словно это не кофе так действовал, а настоящая тахикардия. И ужасно подташнивало. Только потом, усевшись непонятно зачем у двери закрытого кабинета Горюна, Алиса вспомнила, что ничего за сегодня не ела, кроме утренних конфет. А сейчас они казались проклятыми тридцатью серебряниками, и если бы их можно было действительно вытошнить, Алиса сделала бы это. Вот разве что вешаться она не станет, вряд ли Горюн обрадуется. Внизу зашебуршалась проголодавшаяся лисья семья, и обрадованная, что нашлось дело, Алиса вышла в теплую ночь на улицу — в поисках магазина, где можно добыть мясо. Она шла по пустым тротуарам, мимо прибитых дымом плакучих ив и немного пожухлых акаций. Тополя терялись в вышине, а плющ не рос разве что зимой, так что ему одному дым не навредил, и среди буйных зеленых листьев проглядывали мелкие цветы, хорошо видные при свете карманного фонарика. В какой-то момент Алиса осознала, что стоит в зарослях плюща и пялится на него. Пришлось помотать головой и в первом же открытом киоске с сигаретами купить газированную холодную воду. Она немного бодрила. Нужный магазин нашелся спустя пару кварталов — круглосуточный супермаркет, в котором кассир даже не особо удивилась ни виду поздней покупательницы, ни запаху дыма, который она за собой принесла. Кассир лениво отсчитала сдачу, сунула в пакет огромную курицу и тут же потеряла к Алисе интерес. Обратная дорога заняла еще больше времени, потому что, бродя по темным улицам, Алиса умудрилась заблудиться. Так что когда она отперла контору, лисята успели найти в холле все найденные бумаги, разорвать их на маленькие кусочки и разбросать. При виде человека они тут же спрятались за матерью, но от курицы не отказались. Алиса снова села около кабинета Горюна и так, в мыслях, то и дело перемешивающихся с беспокойной дремой, встретила серое, бесцветное утро. Краски оно обретало медленно и как бы не по-настоящему. А словно в старом кино, где цвета словно выбелили, посыпали блеклой пылью. Она знала, что ей нужно спать, что странное чувство собственной нереальности — последствия двух бессонных ночей и голода, но спать не могла. Ждала, хотя не стоило бы, ведь что может решиться за ночь? Ночью все спят. Кроме глупой Алисы. Когда внизу хлопнула дверь, она кое-как встала и пригладила волосы, но скрыть свое состояние от Наташи, понятное дело, не удалось. — Господи! Ты что, с ума сошла? Алиска, ты ни вчера не спала, ни сегодня?.. — Потом она сбилась и разулыбалась так, как в первый раз в больнице — Сан Саныч. — Мне Шпиль позвонил, представляешь, Горюна выпустят! Говорят, что во всем разобрались! Наконец-то, я так боялась, что его обвинят в этом кошмаре! А ты чего — не рада? — А? Я? Рада. — До Алисы дошло, и она скорее почувствовала, чем сделала усилие, что ее губы раздвигаются. — Рада! Я очень рада! Очень… Что все было так просто, в голове не укладывалось, да и не могло там ничего улечься — в такой-то голове. Оставалось только улыбаться и благодарить Бога, что на руках у нее нет крови.