Часть 1. Глава 13
Без телефона жить казалось неудобно, но Алиса как-то приноровилась, ожидая со дня на день поступления денег на банковскую карту. На вызовах приходилось пользоваться телефоном водителей, и те за покрывающую расходы доплату соглашались. Но больше всего нервировало то, что все новости первым делом узнавала Наташа, а Алиса уже через нее. Тех, впрочем, особенно не было. Горюна хоть и выпустили, но в конторе он не появлялся, а однажды разговаривавшая с ним Наташа не смогла сказать ничего внятного. Да, он был здоров, но очень зол — судя по тому, что это был единственный получивший ответ вопрос. Больше он на связь не выходил, про Алису не спрашивал и вообще не давал никаких обещаний появиться в скором времени. Никто этому не удивился, а Алиса даже и обрадовалась. Последующий за его появлением разговор приводил ее в суеверный ужас. Иногда страх под тяжестью усталости отступал, но поутру неизменно возвращался тугим комком в горле. И каждый день, видя запертый кабинет, Алиса вздыхала с облегчением. Наташа уверяла, что такое поведение Горюна нормально — он и раньше исчезал на несколько дней, особенно после каких-либо неприятностей — успокаиваться. Алиса только пожимала плечами, не представляя, как можно успокаиваться, зная, что весь его отдел лежит на плечах молодой, неопытной девчонки. К тому же так легко и быстро его предавшей. Но поскольку Наташа ничего про показания не знала, то и обсуждать все странности было не с кем. Через неделю после того, как отпустили Горюна, инфопорталы засыпало новостями о «Вереске-5». Если раньше было совершенно неясно, что же там произошло на самом деле, то теперь разгадка казалась такой простой, что не додуматься до нее Алисе было бы даже стыдно. «Вереск-5» был одним из самых старых интернатов, и в одно из частых посещений специальная комиссия нашла здание едва ли не аварийным и потребовала провести капитальный ремонт. Нагрузка на здания огромна — тонны земли и вечные выбросы нестабильных подростков изнашивали интернат довольно быстро. Деньги были выделены в прошлом году, ремонт проведен некачественно, а фирмы, у которых закупали материалы, теперь было уже и не отыскать. Это была обычная ситуация, но как там оказался замешан Бреннинг, которого так и не нашли, Алиса не понимала. Но деньги они поделили — новые следователи совершенно не скрывали никакую информацию. И даже больше, Алисе все казалось, что весь этот процесс специально сделали показательным. Было опубликовано множество интервью, в том числе и с преподавателями — теми, которые воздержались от показаний против Горюна. Не было никаких сомнений, что все они были осведомлены о махинациях, но никто доносить на своего директора не хотел. Может быть, они что-то имели с этого, может быть, боялись: последнее было озвучено в интервью. Но кое-кто один все же проболтался Горюну и в тот самый день, когда в интернате произошел обвал. Было неясно, как о разговоре узнал директор, но, испугавшись, что Горюн, не мучаясь совестью, передаст слова кому надо, он воспользовался обвалом. Заставил своих преподавателей лжесвидетельствовать и убил ту бедную женщину, которая сообщила Горюну — тело нашли за день до памятной встречи Алисы и Бреннинга. Бреннинг, естественно, тут же взял себе дело и довольно успешно постарался изолировать Горюна от публики. Глядя на все это, Алиса понимала, что никакой смертной казни не было бы. Горюна, скорее всего, собирались убить прямо в камере, инсценировав самоубийство. Впрочем, все это было просто предположение. Показания же Алисы выбивались на всякий случай. Даже читая все это в складном изложении журналистов, Алиса видела, как дело разваливалось от одного взгляда. И вся надежда Бреннинга и директора Вереска была на скорость. Не вышло бы с самоубийством, так они постаралась бы не допустить до собственного суда Горюна — такое было, увы, не редкостью. Странная была история, но зато Алиса вдруг сообразила, зачем Шпиль так просил ее продержаться какое-то время. Недоумевая, зачем Горюну вообще влезать было бы во все эти махинации, она наткнулась на структуру ЦКМ и все поняла. По крайней мере, учитывая то, что все директора интернатов так же подчинялись Шпилю, как и руководители ЦКМ, все казалось уже не таким абсурдным. Вот только махинации с государственными деньгами наказывались куда мягче, чем убийство, сговор и прочее-прочее. — Отдел расследования внутренних преступлений пачками за год выявляет такие вещи, — как-то сказала Наташа. — А тут целый сговор. Мне все кажется, что взяли они деньги первый и последний раз. Но как бы то ни было, Алиса решила не думать про эту историю и сосредоточилась на работе. Она, к сожалению, никуда не делась, и других помощников ей больше не присылали. Кружась среди выбросов, неуравновешенных подростков, сильным страхом перед Горюном и еще кучей неоконченных дел, Алиса вдруг заметила закономерность между выбросами. Их было много, но большинство мелкого порядка — там стоило лишь побыть несколько минут, поговорить с родителями и забрать с собой ребенка. Большие же и фатальные, как те, на мосту, на затопленной крыше и в сгоревшей квартире заканчивались странным затишьем. По два дня телефон в приемной мог стоять в зловещем молчании. Алиса вспоминала с холодной головой день, когда в контору ворвался Бреннинг со своей командой: как мало было вызовов. Парочка, уж честно говоря, и те в итоге перенаправили в другие ЦКМ. Но зато потом, после тишины, по всему округу, как одуванчики в начале лета, появлялись мелкие выбросы. Те, до которых дольше было ехать, чем работать. С чем это было связано, Алиса не понимала, и если в голове и мелькали какие-то догадки, то сплошь глупые, которые даже обсуждать не стоило. * * * В один из таких дней, когда в конторе после окончания часов посещения стояла звенящая, томная тишина, Алиса ушла с работы, предупредив Наташу, что вскоре позвонит с нового телефона и будет на связи. Сидя в пыльном автобусе, она вчитывалась в давно присланные ей рекомендации врача Александры. Варварой давно пора было уже заняться, но времени катастрофически не хватало ни на что. Советы оказались простыми, но почти не выполнимыми — покой, теплая семейная обстановка, ненавязчивый контроль и работа с психологом. С тем, кого в стране в принципе не было — душевные болезни здесь лечили сами, кто чем мог. Но главным сейчас казалось не это, а Калуки, отец Варвары и эти странные слова о том, что Джейн должна была умереть. В нижнем правом углу листа был указан контактный телефон отца, адрес, а также имя: Ханна Ноубс. Алиса прекрасно знала Ноубс — она когда-то возглавляла отдел, контролирующий взятых в семью приемных детей. А значит, Варвара, как и Алиса, была сиротой. Недолго думая, Алиса выскочила из автобуса на ближайшей остановке и под палящими лучами солнца принялась лихорадочно вспоминать, как добраться до того проклятого отдела. Все лучше сначала поговорить с куратором девочки, чем сразу идти к приемному отцу, заставляющему детей прыгать с моста. По всему выходило, что ехать было далеко, и, кривясь, она спустилась в метро, рассчитывая преодолеть большое расстояние без пробок. Метро она не любила, и исключительно из-за одного глупого случая из детства. Она долго не могла понять, в какой момент нужно проходить сквозь электронные ворота, и они несколько раз больно били ее по бедрам. Окружающие незлобно смеялись, а Алиса, в конце концов разобравшись, так и не смогла избавиться от тягостного ожидания удара. Внизу было шумно, красиво, холодно и неуютно. Разноцветная толпа туристов, мошенников, наркоторговцев окунула Алису в гам, несколько неприятных прикосновений чужих рук и сплошной хаос незнакомых лиц. Она поскорее забралась в состав, села в углу, желая отгородиться ото всех, и закрыла глаза. Ехала она долго — путь шел почти через весь город, и те двадцать-тридцать минут Алиса с подозрением всматривалась в неожиданно возникшее желание позвонить Горюну и прояснить, наконец, ситуацию. Выгонит он ее или простит? Или, может быть, оставит, но не простит? Сложно разбираться в таком человеке, как Горюн. Его обычное-то поведение крайне сложно предсказать, а уж теперь… Но звонить не стала — едва она поднялась на поверхность и снова нырнула в одуряющую летнюю жару, желание мгновенно скукожилось и пропало, будто клочок газеты в огне. Нужное здание стояло в небольшом грязном тупичке. Обходя большие лужи, невесть откуда здесь взявшиеся, она зашла внутрь. Кабинет находился почти в самом конце, и, тихо вздохнув, А