Она побывала во многих странах и ощутила всё: от холода до жары, от засухи до наводнения. Последний раз она вернулась из Мексики, где красиво притворилась торговкой наркотиками, чтобы войти в доверие местных мафиози, не забывая о своём главном оружии – шарме. Хайди до сих пор с ужасом вспоминает, как в бездушных трущобах Мексики, где она провела около полугода, влюбилась в бандита. Он показывал ей ворованные драгоценности и даже подарил одно кольцо из чистого золота, предлагая вместе сбежать в Париж. Но это всего лишь глупые грёзы, не более. Если бы он вышел за пределы Мексики, то его тут же задержала полиция. Хайди всё это прекрасно понимала. Она рассматривала украшения, слушала красивые речи латиноамериканского бандита, и какая-то часть её души медленно погибала в это время.
Настало время возвращаться обратно в Нью-Йорк. Прямо она не могла сказать об этом, ведь обязана хранить секрет. И одной тёплой ночью просто тихо сбежала, захватив с собой несколько бумаг с ценной информацией. Именно по этой причине она сдала Якуба Мануилу. Узнав о том, что Якуб кому не надо рассказывает их общую служебную тайну, Хайди пришла в ярость от осознания того, что ему это может сойти с рук. Ей тоже хотелось рассказать всё своему латиноамериканцу и рано или поздно уехать с ним в Париж, позабыв о прежней жизни, но долг выше. Так почему же она держит секрет, а кому-то можно рассказать первой встречной? Хайди по сей день считает своё решение правильным. Однажды, находясь в гостях у мамы в Иерусалиме, она хотела отправить возлюбленному письмо. Рука дрожала над листом бумаги, а слёзы размывали чернила. Она, злясь на себя и на то, что не может сделать что хочет, смяла письмо и швырнула об стену.
Хайди бежала от всего, ей хотелось свободы. И в отношениях с первым мужем она бежала навстречу свободе, и от второго мужа, а теперь хочет сбежать от Мануила. Хотя за это время он ей стал, как отец. Но она не видела для себя перспективы в будущем и пыталась зацепиться за любой шанс, лишь бы вырваться отсюда. Даже находя этот шанс и отправляясь на очередное задание, Хайди всегда возвращалась обратно. Она словно на распутье: ей хотелось всё, но одновременно не хотелось ничего, ей хотелось свободы, но одновременно стабильности.
В одно солнечное утро Мануил позвал её к себе в кабинет на очень личный разговор, касаемый его жизни. Он решил доверить Хайди не простое задание, а именно личного характера. Мануил когда-то давно сам пытался в этом разобраться, но так и не смог докопаться до истины, потратив всю жизнь попросту. Он бы никогда не подумал, что сможет доверить кому-нибудь такое личное задание и многие годы искал нужного человека именно для этого.
Хайди как обычно умылась и взглянула на себя в зеркало. Опустив глаза, она заметила свои окровавленные руки. Женщина со страхом взвизгнула и зажмурила глаза, дыша полной грудью настолько громко, что даже слышался хрип. Спустя минуту на руках ничего не оказалось. Словно это чья-то злая шутка. Хайди с удивлением рассматривала свои руки и даже понюхала их, понимая, что с этой работой начинает сходить с ума. Уж слишком переоценила свои силы. Глядя на собственное отражение в зеркале, она с ухмылкой разглядывала недавно появившиеся мешки под глазами и излишнюю худобу. За месяц она похудела на целых восемь килограмм.
— Ты неважно выглядишь. Выпей, — спокойно произнёс Мануил, положив перед Хейди белую таблетку и наливая воду.
— Что это? — устало спросила она, но не дожидаясь ответа залпом проглотила таблетку. На данный момент ей было всё равно, что делать. Хайди казалось, что даже если Мануил перед ней поставил колбу с ядом, она бы и то выпила до дна не задумываясь.
— Это успокоительное. Я позвал тебя для личного задания.
— Опять? Я только месяц назад вернулась из Канады.
Мануил давно заметил раздражённость Хайди и прекрасно осознавал, что такое прекрасное лицо дано ей явно не для того, чтобы выполнять задания и строить глазки тогда, когда она этого не хочет. Он всё знал, но не хотел отпускать её. В этот момент он осмыслил, насколько они разные, хоть и считал ранее её своим протеже, но слишком поздно понял, что Хайди создана для совершенно противоположной жизни. Если он посвятил шпионажу всю свою жизнь, это не значит, что другие готовы к тому же.