Под руку попали два интересных стихотворения украинского поэта Макара Кравцова. Попробовал их перевести. Получилось не совсем как хотелось… Интересно, кто этот Макар Кравцов? Есть еще и Богдан Кравцов — автор сборника стихотворений «Сонеты и строфы». Чтоб не затерялись, нужно переписать хотя бы и черновые переводы этих двух стихотворений Макара Кравцова.
После знаменитых «Окон» [40] до нас доходит очень мало новинок украинской литературы. Единственным источником, где еще можно кое-что раздобыть, является кружок украинских студентов в Вильно. А нам, белорусским писателям, нельзя не знать литературы братских славянских народов — русской, украинской, чешской, словацкой, болгарской…
3 августа
У нас часто искушают писателей просьбами рассказать о своей работе. Сделать это увлекательно и интересно удалось разве что одному Маяковскому. Использовать подобные «исповеди» невозможно — за пределами рассказанного остается главное — талант, индивидуальность, человеческая неповторимость и тысячи, тысячи случайностей, которые невозможно предвидеть. Помимо всего — рассказы эти относятся к жанру воспоминаний, это оглядка на прошлое, а этим всем нам еще очень рано и небезопасно заниматься.
Все последние дни не было свободной минуты, чтобы собраться с мыслями и серьезно поработать. А работа писателя требует и шумных водоворотов жизни, и одиночества.
Со слов дяди Левона Баньковского записал вежливые формы обращения, которыми пользуется шляхта: васпан, вашесть, адан, вашмость, васиндзей, ягомость, ихмость, дзедзиц, шановны, добрадзей.
А это сведения от деда: на нашей Мядельщине в каждой деревне, в зависимости от качества земли, были разные наделы. В самом Мяделе волока насчитывала 8 десятин, в Пильковщине — 60, а в Шиковичах, где много сыпучих песков,— 120. И еще: когда-то был обычай прятать на свадьбах затычки от колес, чтобы раньше семи дней от молодого и семи дней от молодой не могли уехать гости.
4 августа
«Nonum prematur in annum» — «Пусть рукопись полежит десять лет»,— советовал Гораций. У него, видно, было много времени в запасе. Но хотя у нас его очень мало — рукописи наши десятилетиями лежат в судовых актах, в постарунках, следственных отделах и разного рода архивах, вплоть до тюремных.
Трудно писать вечерами после работы. Мысли громоздятся тяжелые, как валуны. Когда собирались спать, пришел к дяде Фаддею за лекарством Андрук Малько. Заболела корова. Пока дядя смешивал какое-то снадобье, Андрук рассказал нам, как он скрывался от армии, как его в пуне выследили полицейские и, когда прокалывали штыками сено, в которое он зарылся, тяжело ранили. И я помню эту ночь. К нам тогда полицейские приехали за йодом, чтобы перевязать Андрука, у которого и теперь еще через весь лоб синеет шрам от того штыка.
5 августа
Утром, едва выгнали стадо в Древосек на травы, появились волки. Я подался им наперерез — к Бели, где они обычно любят перебегать дорогу. Долго стоял в кустарнике, поджидая незваных гостей. И только когда сошел со своего поста, увидел двух волков, которые перебегали в Бель. Выстрел мой оказался таким неожиданным, что они, как ошалевшие, бросились удирать через Поморачинское болото — только брызги летели. Когда улюлюкал на волков, сорвал голос, теперь несколько дней буду ходить как немой.
Сегодня к нашему соседу Миколаю снова приехал секвестратор. Вместе с ним притащился и мядельский судья. Хорошо, что Миколай успел скрыться вместе со своими коровами в неверовских дебрях. Так панам и не удалось поживиться. Перед отъездом судья подошел к деду (тот закапывал возле межи камни), поздоровался с ним, поинтересовался, сколько ему лет, спросил, что делаю я, сказал, что читал мои стихи. Старик очень был удивлен и хвастался потом, что стихи его внука знает такое большое начальство. А я не стал разочаровывать старого, объяснять ему, что тут нечему радоваться, если прокуроры да судьи читают наши произведения раньше, чем читает их народ.