8 августа
Посмотрел только что привезенные из Мяделя газеты. Все чаще и чаще сквозь строчки международной хроники пробивается багровый язык пожара. А может, это только мне кажется? Нет. Во всех письмах последнего времени чувствуется тревога. Но, как это ни странно, замечаю, что люди начинают привыкать к мысли о войне. Пожалуй, ни одно живое существо на земле не может так приспособиться к любым обстоятельствам, примириться с любой житейской трагедией, катаклизмом, как человек.
Вайнтрауб прислал мне несколько своих переводов из Г. Тракля. Пишет, что подготовил переводы моих стихов для «Камены» и «Скамендра», что окончательно решен вопрос об издании на польском языке сборника моих стихотворений и трех сказок («Дед и щука», «Мухомор» и «Сказка про Медведя») с иллюстрациями его хорошей знакомой — художницы. Жалуется Вайнтрауб на свое одиночество, изоляцию. Видно, труднее всего выбраться из тюрьмы, которую человек сам для себя построит.
Что я могу ему посоветовать?
Помаленьку собираю материалы о Скорине. Сколько неразгаданных загадок в жизни этого человека! Собираюсь начать переговоры с П. Может, удастся мне у него на что-нибудь выменять словарь Павла Биринды, который он наверняка стянул в какой-нибудь библиотеке.
Хорошо бы еще познакомиться с мядельским муллой. Дед говорит, что это очень умный и интересный человек. Он видел у него, когда давал ему на выделку овчины и продавал дубильную кору, много старых книг в кожаных переплетах.
9 августа
Прочел последние номера наших литературных журналов. Набил оскомину одноплановыми, однозначными, одноцветными, лишенными какого бы то ни было подтекста произведениями. В другой раз не захочешь такую жвачку для беззубых и в руки брать.
Все, как говорят философы, развивается скачками. Маяковский — громаднейший скачок вперед. Литературные эпигоны долго потом заполняют своими произведениями те низины, через которые перешагнул гигант. Интересно, сколько времени пройдет до следующего скачка?
Сегодня на завалинке собрались мужчины, делились разными новостями.
— Слышно, большевики выдумали машину, которая делает погоду…
— Они все могут…
— Мой писал из Америки, что там прямо скрозь землю пробивают туннель до нас.
— Какой-то немец открыл способ добывать из навоза слирт…
И хотя в более неправдоподобные вещи поверили, в последнем открытии многие усомнились — с химией самогонки у нас все хорошо знакомы.
Вероятно, сейчас каким-нибудь открытием легче удивить ученого, чем человека неграмотного. Как мне кажется, все мы понемногу теряем первобытную способность удивляться.
Разговор перешел на самую больную после налогов тему — на суды: едва ли не каждого из них по нескольку раз таскали «до Сонду покою» — то за потраву на поповском сенокосе, то за лес…
— Почему-то судят все по законам божьим, панским, государственным, только не по-человеческим…
15 августа
Сегодня миром взялись за вывозку навоза. Даже из Бадзень приехал наш свояк Мартин. Целый день мы с ним вместе набрасывали навоз на телеги. Рассказал он мне про своего знакомого искусника столяра, который из дерева умеет делать разные игрушки для детей: мельницы, молотилки, кадушечки, свистки, сундучки с замысловатыми крышками, тайничками, сошки, бороны, грабельки, тележки… В прошлом году вырезал было огромную тарелку со всеми плодами, растущими в наших местах. Тарелку эту откупил у него мядельский войт пан Галка и послал, говорили, на какую-то выставку как экспонат «польского народного искусства».
Прибегала Тэкля. У ее дальних родственников умер ребеночек. Тэкля была на похоронах. Когда вернулись с кладбища, сестричка умершей стала утешать мать: «Не плачь… Зоське на том свете будет весело: я ей в гробик положила свою самую лучшую ляльку…» А когда увидела, что мать еще пуще залилась слезами, и сама расплакалась.
Ночи становятся холоднее. Даже окна начали запотевать. За порогом — осень. В саду ветер отрясает переспелые ранеты. До полуночи сижу у костра на сенокосе, где пасутся кони.
16 августа
Утром растрясал навоз, потом оббивал рожь на семена, а вечером распиливали с отцом на дрова вывороченную последней грозой старую, с дятловыми и шершневыми гнездами елку; она лежала, перегораживая дорогу на Барсуки. Дед копает новые ямы под яблони.