У театра «Лютня» висел огромный плакат с именами участников литературного вечера. Среди них было и мое имя. Мимо площади Ожешко, в направлении Зеленого моста, со страшным грохотом шли танки, катились на своих обручах громадные цистерны, их тащили могучие тракторы. Все смотрели на эту невиданную технику. Одни — с удивлением и восхищением, другие — растерянно: столько лет санационная пропаганда распространяла слухи, что Красная Армия вооружена старыми винтовками, фанерными танками и тому подобное… Потом пошел бесконечный поток грузовых машин, надолго перегородивший улицу Мицкевича и остановивший на ней все движение.
Вечер, как и нужно было ожидать, затянулся — много было выступающих. Кажется, это был первый такой большой интернациональный вечер в Вильно. Я выступал одним из последних. Читал фрагменты из «Нарочи» и новое стихотворение «Здравствуйте, товарищи!» После окончания вечера познакомился с Бровкой, Глебкой, Кучаром, Лебедевым. Они пригласили дядю Рыгора и нас с Любой на ужин в ресторан «Штраль». Вечер оставил хорошее впечатление. Особенно понравилась мне поэма Бровки «Про горы и степь», которую он прочел с ораторским пафосом.
Возвращаясь на Буковую улицу, мы с Лю всю дорогу говорили об этом необыкновенном вечере, о новых друзьях, о наших планах. Лю собиралась пойти работать учительницей, я — в редакцию газеты «Виленская правда», куда меня уже приглашал главный редактор Офенгейм.
Планы, планы! Завтра нам нужно быть у Климова, по вызову которого я и приехал в Вильно.
11 октября
Сегодня был в редакции газеты «Виленская правда», разместившейся в громадном здании бывшего «Курьера виленского». Редактор познакомил меня с некоторым работниками редакции. Их количество показалось мне астрономическим. До этого я работал в небольших наших газетах, где весь штат состоял из двух-трех добровольцев; они были и творческими и административным работниками и писали, и вычитывали, и рассылали свою газету. А в этом комбинате с несколькими десятками комнат можно было затеряться. Правда, на редакторском столе стояла целая батарея телефонов и даже был звонок, с его помощью редактор вызывал секретаршу и давал ей неимоверное количество различных поручений. Только тут я понял, что при таком размахе редактора и это количество людей может оказаться недостаточным.
Перелистывая подшивку «Виленской правды», я неожиданно наткнулся на свое стихотворение «Послушайте, весна идет». В нем кто-то дописал бессмысленную четвертую строфу, у меня ее не было. Неужели это сделал тот Быковский, которому я когда-то в Мяделе подарил свой сборник?
Во Временном управлении нас с Лю очень сердечно встретил Иван Фролович Климов. У Ивана Фроловича на столе лежали мои сборники стихов, говорил он со мной как с давно знакомым ему человеком. После этой встречи мы шли с Лю по Вильно — первый раз! — такие окрыленные и счастливые. Хотелось поделиться нашей радостью с друзьями, но где их сейчас найдешь! Все работают, все перебрались на другие квартиры. И все же надо попробовать отыскать Кастуся, Бурсевича, Каросаса, Путрамента и других.
Вечером пошли с Лю в кино «Гелиос». В толпе я увидел лукишкинского стражника Стшелецкого; он сразу куда-то исчез,— может, заметил меня. Кого только тут не встретишь, в этом городе!
В переполненных ресторанах сидят бывшие помещики, правительственные служащие, переодетые в штатское полицейские и военные — пьют день и ночь, словно справляют поминки по былой жизни.
13 октября
Снова был с Лю у Климова. От него узнали о передаче Вильно Литве. Климов приказал выдать мне шестьдесят злотых на переезд в Вилейку, куда он и сам со своими сотрудниками собирался перебраться дней через семь — десять.
Целый день мы готовились с Лю в дорогу. И хоть времени у нас было совсем мало, после обеда мне еще удалось обойти Закрет, побывать даже на Замковой горе, на берегу Вилии, где летом 1936 года мы с Павликом и Герасимом, забравшись на плоты, писали воззвание, начинавшееся словами: «Притыцкий должен жить…»
Признаться, жаль было расставаться с Вильно, с которым у нас связано столько воспоминаний. Но едем мы навстречу новой жизни, и она обещает быть более счастливой, более интересной и содержательной. Заходил к Казику Петрусевичу. Все наши польские друзья тоже собираются переезжать в Вилейку.
Вечером забежал попрощаться с дядей Рыгором. Он мне подарил свой новый сборник «Наши песни». С радостью я узнал, что и он этими днями со всей семьей уедет на восток. Из Вильно сейчас столько выезжает людей, что возле билетных касс и днем и ночью толпа. Вокзал переполнен, началось великое переселение. Все, что веками не проявляло признаков движения, стронулось со своего места.