А у хозяйки — гости. Снова попойка. Патефон чуть ли не в десятый раз играет старую пластинку «Разбитое сердце».
Начали, черти, танцевать.
Пора спать. Удастся ли уснуть под эту мелодию танго о разбитом сердце?
3 ноября
Сессия Верховного Совета СССР приняла закон о включении Западной Белоруссии в состав СССР и об объединении ее с Белорусской Советской Социалистической Республикой. Это знаменательное событие уже никогда никому не вычеркнуть из нашей истории. Героическая борьба белорусского народа нашла свое окончательное и славное завершение, поэтому нельзя переоценить значение этого акта. Не верится, что за полтора месяца в жизни произошло столько изменений! Я эту дату — дату, с которой мы начали зваться людьми,—навсегда золотыми буквами внес бы во все наши календари, как самый большой праздник после Великого Октября.
Нет еще у нас произведений, которые бы показали тему воссоединения нашего народа во всем ее эпическом величии. Придется, видно, и мне моего «Силаша» переписывать. В центре событий ставить не героя-одиночку, а народ, проблему поисков правды и проблему границы, которая веками глубокой раной кровоточила на нашей земле. Граница! Несколько раз я ее пересекал в своей жизни. Еще и сегодня, мне кажется, я испытываю то волнение, с каким я смотрел на нее, когда учился в Радашковичах, или потом, когда сентябрьским утром 1932 года переходил ее у Погоста…
Цепами дождя ветер молотит по деревьям, оббивая последние листья, по лужам, покрывая их оспой холодных пупырышков, по плечам прохожих, которые, торопясь, бегом возвращаются с работы домой.
На Советской улице догнал Лю. Думали переждать самый буйный шквал дождя под навесом пожарной команды, но и тут не было от него спасения. В этом здании когда-то, еще гимназистом, я смотрел «Запорожца за Дунаем». Денег на билет не было. С утра до начала спектакля просидел за пожарной бочкой. Натерпелся я тогда страха, потому что, выбираясь из своего убежища, перевернул какое-то ведро, и все стали на меня шикать. Ну и дождь! Проводил Лю до ее квартиры. Хозяйка топила печь. Огонь то весело потрескивал, то вздыхал от порывов ветра.
4 ноября
Городской парк оккупировали цыганки. Чуть ли не каждому прохожему предлагают погадать. Откуда их столько понаехало? Возле реки горят костры, на скупой осенней отаве пасутся лошади…
У костела нагнал меня какой-то работник обкома.
— Вы товарищ Танк?
— Я.
— Скорее садитесь в машину. Ищу вас сегодня по всему городу.
В приемной секретаря обкома я встретил нескольких знакомых товарищей. Всего тут было человек двадцать. Вскоре пригласили нас к секретарю. От него мы узнали, что вся наша группа тут же выезжает на легковых машинах в Минск. Не оставалось времени ни на то, чтобы переодеться, ни на то даже, чтобы оставить дома портфель, набитый разными редакционными бумагами (в нем к тому же лежал еще мой трофейный браунинг). Я немного беспокоился, что не успел сдать эту холеру. А ну как на старой границе начнут просматривать вещи и обнаружат его?
От Вилейки до Молодечно — дорога знакомая. Не один раз измерил я ее своими ногами. Сейчас ее ремонтировали, укладывали новый булыжник, поэтому много было на ней объездов. Но ехать, да еще впервые, на легковой машине было приятно. Я любовался старым трактом, что тянулся из Молодечно до Радашковичей; ветер кружил над ним желтые листья берез. Перед Радашковичами мы сделали на несколько минут остановку. К нам подошли дети с корзинками клюквы.
— В школу ходите? — спросил я у малышей.
— Конечно ж… А почему, дядя, у вас пять колес?
Шофер начал было объяснять, но дали команду ехать, и мы тронулись в путь. В Радашковичах не останавливались. Промелькнули знакомые улицы местечка, белые стены костела, низенькие дома, кладбище. А потом снова пошли живописные взгорки. Я достал блокнот, чтобы занести в него свои впечатления, но дорога дальше была вся в ухабах, и я засунул блокнот в карман,— все равно не смог бы прочитать потом свои иероглифы. Разве только приехав на место, смогу серьезно взяться за свои записки. Перед отъездом созвонился с редактором и обещал ему написать для газеты очерк о своем путешествии в Минск и о праздновании Октябрьской годовщины. Начало вечереть. Видимо, Минск был уже совсем близко, потому что на небе все сильнее и сильнее разгоралось зарево его огней.
5 ноября
Остановились в новой гостинице «Беларусь». Жаль, что окно моего номера выходит не на улицу, а на заваленный разными ящиками и бочками двор. Ну ничего. Не через окно, думаю, я буду знакомиться с нашей столицей.
Это уже моя третья встреча с Минском. Первая состоялась в начале осени 1922 года, когда мы возвращались из беженства. Я тогда с отцом добирался до Комаровки, где жила тетя Соня, еще на конке. Помню, когда возвращались назад, чтобы втянуть в гору старый и скрипучий, переполненный людьми вагон, к конке подпрягли еще пару лошадей. Город тогда показался мне тихим, спокойным. Чем-то даже он напоминал оставленный нами Тихвинский переулок в Москве.