Сегодня потерял день в ненужных препирательствах с безнадежным графоманом-хадеком, которого кто-то прислал ко мне из «Пути молодежи». Следовало бы вставить в утреннюю молитву слова: «Сгинь навеки все, что мешает работе!»
27 января
Наверно, нигде не дуют такие пронизывающие ветры, как на Зверинецком мосту и Лукишкинской площади. Единственное спасение — бежать под защиту кирпичных домов. Около ресторана «Затишье» меня остановили крики газетчиков:
— Экстренное приложение «Курьера»!
— Выстрелы в здании суда!
За пять грошей я купил газету. В мигающем свете фонаря прочел: «Дня 27/І с. г. в окружном суде в Вильно рассматривалось дело Р. Колен и других семнадцати человек, обвиняемых в принадлежности к КПЗБ. Во время показаний Якуба Стрельчука из публики, находившейся в зале суда, к свидетелю подошел молодой человек и, схватив его левой рукой за ворот пиджака, четыре раза выстрелил в него из револьвера, потом бросился бежать к дверям, которые были в это время открыты, потому что вышел служащий суда Голонд.
За покушавшимся бросилась полиция и работники секретной службы, от которой он отстреливался и одного человека ранил в ногу… Из главного вестибюля он повернул на лестницу, направляясь к выходу из здания суда, но был ранен полицией и упал на ступеньки. Человек этот оказался Сергеем Притыцким…»
Такие случаи были известны и раньше, но тут было что-то неизмеримо большее. Каким нужно быть мужественным революционером, чтобы отважиться привести в исполнение приговор над предателем в самом логове врага!
Я несколько раз пробежал глазами скупую информацию ПАТ [15], напечатанную большими буквами во всю страницу газетного листа. Хотелось обо всем узнать более подробно, но больше я ничего не нашел, а вторая страница газеты, к сожалению, была пуста. Когда в эту сырую, ненастную ночь я притащился в свою конуру, хозяйка, ее дочка Оля и их гость, бывший царский офицер Рогозин, все уже знали о событиях в суде. Вслед за мной пришел с этой вестью и Сашка Ходинский.
Рогозин, оказывается, пишет стихи и печатает их в эмигрантских газетах. Ему хотелось познакомить нас со своим творчеством. Но только сегодня не до его стихов.
Когда все разошлись, погасив свет, мы с Сашкой еще долго не могли уснуть, все говорили о подвиге Сергея Притыцкого.
29 января
Заходил на постоялый двор, что около крытого рынка, где останавливаются возчики с товарами мядельских купцов и нарочанской рыбой. Знакомый лавочник Иоська привез мне посылку из дому: кусок свежего сала (видно, закололи кабана), несколько сухих сыров и старый отцовский пиджак. Не люблю я это старье: то оно слишком тесно, то велико. Выглядишь в нем всегда как чучело. Никак не могу разжиться деньгами на одежду своего размера. У нас, чтобы купить что-нибудь новое, будут раз двадцать прикидывать на семейном совете и чаще всего дело это отложат до следующего престольного праздника. Помню,, однажды, когда я еще учился на мелиоративных курсах, я до того доносил свою обувь, что не в чем было ехать в Вильно. Дали мне тогда бабкины брезентовые, на резиновой подошве туфли, которые она припасла себе на смерть. Я и недели их не проносил, как они разлетелись, и, пока мне не прислали новые, несколько дней не ходил на практические занятия с теодолитом.
На постоялом дворе познакомился с некоторыми, возчиками из Гатович и Бояров. Хорошие хлопцы. Просили, не могу ли я где-нибудь достать им белорусские книги, газеты. Условились, что они перед отъездом зайдут ко мне, а я постараюсь что-нибудь для них подготовить. Дали мне несколько адресов, по которым нужно будет высылать «Нашу волю».
Около Окружного суда снова полно полиции: начался новый процесс над группой коммунистов во главе с Ш. Хмельник.
30 января
Увлечение в нашей западнобелорусской литературной среде урбанизмом, техникой, астрономическими сюжетами (чем переболел в свое время и я) было смешной данью моде, занесенной восточными и западными ветрами в край курных хат, скрипучих сох, лаптей и лучины. А пока что нетронутой целиной лежит у нас историческая тема в ожидании своего Вальтера Скотта, Сенкевича.
Мне кажется, когда начинаешь писать, самое трудное — научиться на все смотреть своими глазами и воспитать в себе художественное чувство меры во всем.
2 февраля
Только полчаса осталось до полуночи. Кажется, можно считать, что день прошел без неожиданных происшествий и гостей. А может, еще рано? Помню, как-то рассказывала мама, как их задубенский сосед за кутьей сказал: «Вот теперь, если б я даже тяжело заболел, так до Нового года все же дотянул бы» — и тут же, бедолага, подавился костью.