Непрерывно за окном гремят машины.
6 апреля
Делегация наша состоит из трех человек. От имени молодежи Гродненщины мы передали в редакцию «Работника» мемориал о зверствах полиции, о пытках, издевательствах, которым подвергались люди, добивавшиеся открытия белорусских школ. Посетили посла сейма Дюбуа [16]. Он пообещал нам помочь опубликовать наши материалы в газете. Дюбуа я когда-то раньше видел на одном из первомайских митингов в Вильно, слышал его пламенное выступление в Малом городском зале. Сейчас, может быть потому, что он сидел за своим рабочим столом, он показался мне меньше ростом, не таким богатырем, каким я его запомнил на трибуне. Ему, видимо, было приятно, когда я, прощаясь, напомнил о митинге в Вильно и о том, какое незабываемое впечатление на всех присутствующих произвело его выступление.
От Дюбуа мы направились в Лигу защиты прав человека и гражданина, к Андрею Стругу. Но Струг был болен, и мы не смогли с ним встретиться. А жаль, Струг мог серьезно помочь нам в нашей миссии. А мне, помимо всего, просто хотелось повидать его, одного из виднейших современных польских писателей, человека, всегда мужественно выступавшего против расизма и антисемитизма, против социальной несправедливости и Березы Картузской, смело добивавшегося амнистии для политзаключенных и упразднения цензуры. Он даже свою денежную премию города Лодзи отдал на развитие рабочей прессы.
Перед поездкой я прочел его эпопею «Желтый крест». А. Струг — необыкновенно интересная и колоритная фигура на современном польском Парнасе.
Расставшись со своими друзьями, я один пошел бродить по Варшаве. Где я только сегодня не побывал! Даже возле понурых стен Павьяка [17], у цитадели, около памятника Шопену…
Вечером на Черняховской в фотоателье я встретился с Д. Рассказал ему о наших делах. Разговорились. Он, оказывается, хорошо знал Сергея Притыцкого.
7 апреля
Купил билет на поезд Варшава — Вильно. До отхода поезда уйма времени. Снова пошел знакомиться с городом. Маршалковская вывела меня к Саксонскому саду. Неожиданно очутился возле памятника Понятовскому, у которого, как писал Маяковский, в правой руке — меч, направленный на восток. Обошел я вокруг него раза три. Небо было затянуто тучами, поэтому я не смог удостовериться, где тот восток, которому грозит этот наполеоновский маршал. Помню, я когда-то учил в школе, как отважно он сражался и трагически погиб, успев перед смертью, как все герои, произнести, специально для всех хрестоматий и учебников истории, крылатые слова: «Бог мне доверил честь поляков, только ему я ее и отдам!» Может, и я что-то в подобном же высоком стиле ответил бы маршалу, но дождь вынудил меня укрыться под крышей Захенты, где впервые на выставке «Черное и белое» я увидел Матейку, Холминского, Коссака и какую-то символическую картину «Падающая звезда». Сквозь тьму космоса летит женщина, а в ее развевающихся волосах — звезда.
В купе ехал один. Пока листал странички праздничного номера «Илюстрованого курьера цодзенного», настала полночь. Наверно, я немного вздремнул, потому что не услышал, когда в соседнее купе сели два полицейских и арестованный. Увидел их, только когда контролер стал проверять билеты. Пассажиры интересовались: кого везут, куда? Но вход в купе плотно загораживала широкоплечая фигура полицейского с номером 1545 на фуражке, и я, проходя мимо, смог только увидеть тяжелые крестьянские сапоги и узловатые, в кандалах руки арестованного, что, словно два полушария земли, лежали на его коленях.
Вспомнил свое такое же «путешествие под эскортом» из Глубокого в Вильно весной 1933 года. Только ехал я туда в переполненном пассажирском вагоне, и, как полицейские ни старались меня изолировать, многие, узнав, что я «политический», предлагали мне свои папиросы и хлеб…